на самую первую страницу Главная Карта сайта Археология Руси Древнерусский язык Мифология сказок

 


ИНТЕРНЕТ:

    Проектирование


КОНТАКТЫ:
послать SMS на сотовый,
через любую почтовую программу   
написать письмо 
визитка, доступная на всех просторах интернета, включая  WAP-протокол: 
http://wap.copi.ru/6667 Internet-визитка
®
рекомендуется в браузере включить JavaScript


РЕКЛАМА:

За семью печатями

по материалам эзотерических знаний


изм. от 26.04.2020 г ()

<< предыдущая

ПОСВЯЩЕНИЕ

 15 марта днём я почувствовал непривычный зуд правой ладони.

  «Кто-то должен приехать!» – обрадовался я.

 Подсознание, таким образом, всегда давало мне знать о предстоящей встрече с кем либо. Дав своему глубинному мысленный запрос, я вскоре увидел образ Лисака Павловича Каюкова.

  «Значит, надо быть готовым», – заволновался я.

 Повстречав после работы директора заповедника, я сказал ему, что должен на несколько дней уехать.

 – С Богом! – кивнул мне Кулешов. – Только смотри не пропади. Захвати с собой лыжи. Сломается «Буран», на них выйдешь.

 Я пожал ему руку и взялся за подготовку к встрече с шаманом. Привязал на нарту некогда подаренные мне эвенками камусные лыжи, бросил на них ватный спальник и положил на него топор.

  «Вроде бы всё, – решил я про себя. – С топливом всё в порядке. Нагрузился до отказа. Одежда тоже у меня добротная. На этот раз хантейская, но не хуже оленьей эвенкийской. Продуть не должно».

 Я сбегал в магазин, купил всё: и к чаю, и в дорогу. А когда закончил приготовления, отправился к своим друзьям белорусам в экспедицию. И Гришу, и Федю я застал вместе с Бежаном. Все трое сидели и просматривали подшивки «Северных просторов».

 – Ну и как твои исследования? – поднялись они со своих мест обрадованно. – Неужели, ты решил отдохнуть? Наверное, книги всё таки надоели? – засыпали они меня вопросами.

 Когда я работал с информацией, чтобы не отвлекать, ребята навещали моё «логово» на берегу Югана редко. И увидев меня, пришедшего к ним в гости, искренне обрадовались.

 – С книгами на время покончено! – засмеялся я. – Завтра опять уезжаю. Так надо, хочу попросить кого нибудь из вас подомовничать: посмотреть за домом и за собаками.

 Услышав мою просьбу, парни переглянулись и заявили, что все трое будут жить в моём доме.

 – Переезжайте завтра с обеда, где ключи, вы знаете, – обнял я всех троих.

  «Интересно получается, – подумал я про себя. – Из всех работяг экспедиции эти трое – как белые вороны: не пьяницы и не забулдыги!

 Предельно честные и передовики. И все трое – нездешние. Два блондина белоруса и один жгучий брюнет иранец. Но как все они друг на друга похожи! Вот, что значит один уровень духовности!»

 Поблагодарив друзей, я вернулся в свой дом и, накрыв на стол, лёг в постель, чтобы успеть выспаться.

 Глаза открылись сами собой. Я всматривался в темноту спальни и слушал тишину. Было такое чувство, что шаман где-то совсем рядом. Вот вот раздастся стук в дверь и я услышу его голос. Пролежав в постели минут пять, я поднялся, зажёг свет и стал неторопливо одеваться. В это время до слуха долетел далёкий еле уловимый гул мотора. Чей-то «Буран» переезжал Юган.

  «Лисак Павлович уже в посёлке, – сделал я заключение. – Через несколько минут он будет здесь».

 И я поставил на плитку полный чайник. Гул мотора приближался. Вот он напряжённо забасил на крутизне яра и ворча стал приближаться вдоль улицы к моему дому.

 Я распахнул дверь и в чём был выбежал за калитку. «Буран» ехал с выключенной фарой. Очевидно, шаман не желал привлекать к своему приезду лишнего внимания. Спрыгнув со снегохода, Лисак Павлович хлопнул по дружески меня по плечу и приказал:

 – Немедленно иди в дом. Ты почему раздетый? Ну ка давай домой. Морозюка какая, а он в майке! – стал возмущаться хант.

 Пока я бегал домой и искал, что на себя накинуть, мой гость затащил в сенки два мешка мяса.

 – Добыл лося в начале февраля и всё не с кем было тебе отправить, – извиняющимся тоном сказал он, показывая на привезённое.

 – Что же ты делаешь, Лисак Павлович! – возмутился я. – Кто есть-то будет? У меня с осени столько рыбы, что не знаю, куда её девать! Одного язя сухого посола мешков с десяток и мохтика для собак свежего – гора!

 – Мясо для разнообразия тоже нужно, – сказал улыбаясь гость, входя в избу.

 Шаман был одет по походному: в оленью малицу и высокие привязанные к поясу кисы. Одним движением он сбросил с себя покрытую синим сукном верхнюю одежду и, подойдя к печи, стал согревать об неё свои озябшие руки.

 – Шесть часов ехал, и дорога была хорошей, но устал, и руки стало сводить от мороза. Особенно правую, – пожаловался Лисак Павлович.

 У тебя как – всё готово? – взглянул он на меня.

 – Сначала горячий чай, хорошая еда, а потом о делах, – сказал я, наливая в кружку гостю кипяток. – У нас же один обычай, что у русских и что у хантов: все вопросы после хорошего застолья.

 – Понятно, – улыбнулся гость. – Сразу о делах даже негры не ведут разговоров.

 Через несколько минут шаман уселся за стол и после кружки «купеческого чая» снова спросил о моей готовности.

 Пришлось сказать ему, что национальный цветастый платок я купил ещё осенью и с бензином тоже все в порядке.

 – Заправим до отказа оба «бурана».

 – Ну что же, хорошо! – кивнул головой шаман. – Тогда через час выступаем. Сейчас четыре утра, – взглянул он на стенные ходики. – Выйдем в пять или полшестого, будет в самый раз! Скажи, чем ты занимался всю эту зиму? – перевёл гость разговор на другую тему.

 – Искал в доступной мне исторической литературе сведения о пяти великих сибирских империях.

 – Ну и как? – спросил меня хранитель древних хантейских преданий. – Что нибудь нашёл?

 – Всё что ты мне тогда рассказал, является правдой, Лисак Павлович.

 – Народная память никогда не врёт, Гера, а то, что ты нашёл, всему, что от меня услышал, является научным подтверждением.

 – Понимаешь, Лисак Павлович, благодаря твоей подсказке, я стал разбираться с экономикой племён сибирских ариев и понял, что их живучесть, сила и способность к переселению на огромные расстояния заключалась в её многоукладности. Где скотоводство не противопоставлялось земледелию, а земледелие – рыболовству и охоте.

 – Прежде всего рыболовству, – поднял руку шаман. – Твои предки были великими рыбаками, это они научили добывать рыбу первых хантов. Охота для них была не главным занятием. А насчёт скотоводства я скажу тебе вот что: железные богатыри не были мясоедами.

 – Но тогда зачем они держали огромное количество коров и баранов? – удивился я.

 – Мясо белые люди степи ели, – откинулся на спинку стула шаман. – Но разводили они скот не столько для получения мяса, сколько для получения молока. Вот в чём секрет. Молоко и молочные продукты составляли основу их питания с одной стороны, добыча рыбы с другой, и с третьей стороны – выращивание ржи, ячменя, в том числе, и тибетского, проса и других культур. Ты же знаешь, сколько можно приготовить продуктов из молока. Даже из овечьего. Молочное производство позволяет сохранить стадо. И в то же время быть сытыми. Понимаешь?

 – «И волки сыты, и овцы целы»! – констатировал я.

 – Вот именно! – кивнул головой шаман, вставая. – Я согрелся, давай собирайся. Нам пора.

 Через полчаса мы мчались на своих «Буранах» по спящему Угуту в направлении переправы. Впереди ехал снегоход Лисака Павловича, я держался за ним следом. Сначала наш путь лежал в направлении юрт Коганчиных, потом мы помчались на юрты Каюковых, но, не доезжая их, шаман свернул на какую-то другую бураницу и мы оказались в дремучем кедраче. До рассвета было ещё далеко, и как Лисак Павлович находил дорогу между деревьями в непроглядной темноте, для меня оставалось загадкой. Я изо всех сил старался не отставать. Но мне это удавалось с большим трудом. Примерно через час кедрач перешёл в высокоствольный старый сосняк. Стало заметно светлее. Теперь дорога понемногу выпрямилась и то непомерное напряжение, с которым пришлось ехать через кедрач, мало помалу исчезло. Рассвет нас застал в мелкаче.

  «Наверное, это старая гарь, – подумал я. – Уж очень густой этот соснячок».

 Но было видно, что «Буран» шамана едет сквозь него по прямой.

  «Наверное мы на просеке, – отметил я. – Иначе сквозь такую чащобу на снегоходе не пробраться. Через пару часов езды по заросшей сосняком гари, когда совсем рассвело, «Буран» Лисака Павловича выехал на чистое болото. На его кромке шаман остановил свой снегоход и жестом велел мне сделать то же самое.

 – Всё, дальше пойдём пешком, снимай с нарт лыжи и бери свой платок, – скомандовал он.

 Когда я сбросил на снег подарок эвенков и стал развязывать юксы, хант сказал:

 – Лыжи – целое состояние! Сколько веков прошло, а подобные ханты делать так и не научились. У нас хорошие подволоки, но без двойного изгиба и к тому же сделаны они не из ели, как твои, а из кедра. На твоих лыжах стоят лосиные жилы? – спросил он меня.

 – Стоят, – кивнул я головой.

 – На наших лыжах жил нет. Вот уже тысячу лет как пришли в тайгу ханты, а настоящими таёжниками, так и не стали, – не то сожалея, не то, наоборот, радуясь, сказал шаман. Когда мы надели лыжи, Лисак Павлович, осмотрев мой подарок Юган Ики, чётко проговаривая каждое слово, стал объяснять.

 – Лабазы капища стоят за болотом на небольшой поляне. Я туда пойду первым, ты по моей лыжне отправишься через минут десять. Подойдёшь к открытому самому большому лабазу. Меня на священном месте не будет. И ты меня не жди. Я тебе больше не нужен. Общайся с духом без посредника. Это традиция. Юган Ики тебя ждёт.

 – А что мне делать с платком? – посмотрел я на серьёзное сосредоточенное лицо шамана.

 – Перед кумиром будет стоять деревянная подставка с вырезанными из корней дерева рогами оленя, – продолжил он своё объяснение. – На них ты увидишь несколько таких же, как твой платков. Они лежат в развилках рогов. Твоя задача, после общения с духом, положить свой платок на развилку сверху и вынуть платок снизу. В нижний платок вложена сила духа реки мужа Сорни Най. Сколько он тебе её даст, не знаю. Но думаю, что достаточно. Всё понял? – спросил меня шаман после своего наставничества.

 И не дожидаясь ответа, пошёл на лыжах через болото.

  «О чём же мне говорить с духом?» – думал я.

 То, что мне вскоре предстоит общаться с очень могущественной стихиалью, я осознавал. Но беда была в том, что я не знал о чём её просить. Да и надо ли просить сущность, которая и так знает все мои проблемы?

  «Поблагодарю духа за оказанное доверие и наверняка хватит», – размышлял я.

 Прошло десять минут и, как говорил Лисак Павлович, я отправился по его лыжне через болото. И вдруг я почувствовал тормоз: ноги перестали мне повиноваться, а в грудь упёрлась какая-то неведомая сила! Меня стало толкать назад. Сжав зубы, я сделал шаг вперёд, но это мне стоило стольких усилий, что я покрылся потом.

  «Смотри ка ты, не хочет моей встречи с духом реки! – возмутился я про себя. – Не нравится! Но ведь ты меня всё равно не остановишь!»

 И я сделал ещё шаг, потом ещё и ещё. Никакого сильного ветра на болоте не было, но я шёл по открытому пространству, как будто навстречу мне дул ураган. Я падал на колени, снова вставал и опять заставлял себя идти вперёд. Кое как добравшись до середины болота, я упал на снег и минут пять лежал в полной прострации.

  «Что же делать? – размышлял я над создавшимся положением. – Может обратиться к предкам? Или вызвать на помощь дух хранителя? А может пора мысленно обратиться за помощью к самому духу Югана? В конце концов, я ведь к нему иду в гости».

 Не придя к решению, я снова встал на ноги и опять полез грудью на невидимую силу.

  «Всё таки пройду! – твердил я сам себе. – Кишка у тебя тонка, удержать меня. Был бы ты сильнее, я бы с места не сдвинулся. А раз иду, значит, ты не так силён. И твой напор можно преодолеть».

 Сколько мне пришлось тащиться через болото, я не знал. Как потом сказал шаман, он дожидался меня более часа. Я думал, что за болотом сопротивление только усилится, но ошибся. В лесу неведомая сила отступила. Переведя дыхание, я вышел по лыжне Лисака Павловича на снежную поляну, успокоился и стал готовым к общению с духом. Передо мной стоял высокий с открытыми дверьми лабаз, а за ним огромный, более двух метров высоты, одетый в сак из чёрных отборных соболей идол. Я подошёл поближе, чтобы разглядеть лицо кумира: горбоносое с тонкими губами и большими глазами, оно не походило на лицо ханта или ненца. Голова кумира было явно европеоидной.

  «Вот ещё одна загадка, на которую ответ найден, – подумал я про себя. – В прошлом даже Чернецов заметил, что хантейские идолы имеют явно европеоидные черты. Подойдя ещё ближе, я поприветствовал стихиалью поклоном и мысленно поблагодарил за оказанное высокое доверие. И вдруг, мне показалось, что в глазах идола мелькнула добрая усмешка.

  «Неужели, я не всё сказал? – возник вопрос в сознании. – Ну что ж, скажу то, что меня беспокоит, но не мысленно, а на словах».

 Я отступил на шаг от лабаза и в лицо идолу, как живому человеку, сказал:

 – Тебе, конечно, известно, что только что со мной на болоте было. Знаешь ты и то, что в лесу меня поджидает вселившийся в медведя Дух древнего шамана. Если ты ко мне хорошо относишься, то прошу тебя, дай силу мне выжить и выручить проклятых людей. Сколько веков они ждут помощи, а никто им её дать не может.

 Закончив свой монолог, я посмотрел в лицо кумира, и мне опять показалось, что идол на секунду ожил. Я увидел своими глазами кивок его горбоносой головы! Перестав всему удивляться и невольно поклонившись кумиру, я подошёл к подставке с оленьими рогами и положил свой платок на другие, лежащие на развилке деревянных рогов, такие же чёрные с яркими цветами платки. Потом из стопки достал нижний и, сложив, сунул его за пазуху. Отойдя на несколько шагов, я ещё раз поклонился кумиру и мысленно поблагодарил его за помощь.

 Когда я переходил болото мне показалось, что вокруг него стали выть волки и раздались душераздирающие крики. Подойдя к «Буранам», я увидел сидящим на одном из них Лисака Павловича. Взглянув на меня, шаман встал и покачал головой:

 – Я всего ожидал, Гера, но не такой реакции тёмного!

 – Что ты имеешь в виду? – спросил я его.

 – Ты вот что мне скажи, – не обращая внимания на мой вопрос, посмотрел мне в глаза Лисак Павлович. – Как так случилось, что уцелело на болоте твоё сердце? Ты же не шёл, а полз! И сердце такую нагрузку вынесло?!

 – Не знаю, – пожал я плечами. – Как -то оно у меня устояло. Хотя трудно было…

 – Не трудно, а вообще невозможно. Но ты «концы» не отдал? То, что тебе удалось преодолеть не под силу ни одному человеку. Видел бы ты, что на болоте когда ты шёл, творилось! Я пытался тебе помочь, но где там! Укатало и меня, еле отдышался.

 – Что же ты не обратился за помощью к Юган Ики? – спросил я шамана.

 – А ты почему не обратился? – задал он мне встречный вопрос.

 – Наверное, потому что чувствовал свою силу.

 – Но откуда она у тебя?

 – Может оберег старой эвенкийской шаманки? – посмотрел я на Лисака Павловича.

 – Оберег у тебя хороший, но не в нём дело. Кто -то тебя вёл, дружище! Раздвигая впереди твоих лыж всю их свору, – кивнул головой шаман на болото, – прорисовалась сущность необычайной силы. Ты хоть знаешь, кто это был?

 – Не знаю! – растерялся я. – И представления не имею.

 – Конечно, не имеешь, – засмеялся Лисак Павлович. – Если это был ты сам из будущего.

 От слов шамана я растерялся.

  «Я сам, да ещё и из своего будущего? Что за абракадабра?»

 – Вот что, подожди меня здесь, я скоро вернусь, – снова вставая на лыжи, сказал Лисак Павлович. – Схожу за твоим подарком от Юган Ики.

 – Что это ещё за подарок? – спросил я.

 – Увидишь, без него тебе не выжить.

 Сказав загадочные слова, шаман направился к капищу. Через минут сорок он вернулся с каким -то свёртком.

 – Вот, забирай, оно теперь твоё, – подал он мне принесённое.

 В руках у Лисака Павловича было старинное ружьё. Стволы из дамасской стали, массивные курки и красная из французского ореха ложа. Я взял раритетное ружьё в руки и прочитал золотыми буквами написанную на стволах надпись: «Его Величеству императору Российской империи Николаю II от германского императорского двора. Мастер Берела 1903 год». Буквы еле видны, но читать их было можно.

 – Как оно оказалось в Сибири, а не в музее? – посмотрел я на шамана.

 – Наверное, досталось хантам от белогвардейцев, – улыбнулся тот. – Двенадцатый калибр, ружьё мощное. В нём сила Юган Ики. С него можно убить чёрного медведя, с другого ружья – нет. И благодари за подарок не меня, а духа реки, – сказал шаман серьёзно.

 Я расстался с Лисак Павловичем на берегу Югана. Ему было надо в направлении юрт Ярцемовых, а мне на север, в Угут. На прощание шаман мне сказал:

 – Если что непредвиденное, то сразу ко мне. Вместе решим что делать. И не подставь Колю Кинямина, ему расскажешь всё как есть, без утайки, только перед поездкой на Кульёган.

 Пожимая руку хантейскому жрецу и философу, я спросил:

 – Как ты думаешь, что ждёт СССР в ближайшем будущем?

 – В ближайшем будущем ничего, – грустно улыбнулся шаман. – Но в начале следующего десятилетия страна развалится. Запад с помощью Горбачёва отделит от неё все союзные республики. Мало этого, попытается расчленить и саму Россию. И будет близок к этому. Очень близок. Но Россия устоит.

 – Тебе что, духи обо всём этом поведали? – спросил я.

 – И духи, и не духи. Попытайся сам разобраться в том, что происходит, не слушая ни радио, ни телевизора. И тебе духи то же самое скажут.

 Я смотрел вслед удаляющемуся на своём снегоходе мудрому ханту и про себя думал:

  «Там, в Москве и в других столицах мира строят тайные планы, придумывают многоуровневые системы защиты своих делишек от общества. Но от таких, как он – мой друг шаман, дядя Ёша и хранитель, никакие грифы «секретно» не спасают. Эти люди знают о будущем больше, чем кто его нам навязывает. По сути, все трое предсказали одно и то же».

 – Что же, придётся ждать развязки, – вздохнул я, заводя свой снегоход.

 Весна пришла незаметно. В апреле спали холода и зазвенели ручьи. Через несколько дней Юган взломал свой ледяной панцирь и понёс на своих плечах горы белоснежного сахарного льда. Многие местные охотники отправились вслед за идущим ледоходом на весеннюю охоту. Один я никуда не торопился. Продуктов у меня хватало, а стрелять уток и гусей ради забавы я считал подлостью. Свободное от работы время я проводил в обществе книг и своих верных друзей. После ледохода в Угут с отдалённых юрт стали приезжать ханты. И я терпеливо поджидал приезда Николая Кинямина. Разлившийся Юган плескался своими мутными и тёмными волнами совсем рядом с моим домом. На воде под яром стояли две моих лодки: казенная «казанка» и недавно прибывшая катером из Сургута деревянная «Амурка», та самая, которую мне несколько лет назад подарил хранитель. Поглядывая на них из окна, я ждал, когда под яр к моим лодкам пристанет и «Прогресс» Кинямина. В конце мая Николай всё таки приехал. Приколов свой «Прогресс», он быстрыми шагами поднялся к моему дому, и мы обнялись.

 – Ты почему так поздно? – спросил я его.

 – Без мотора я теперь: осенью ездил за покупками в Сургут, сняли тридцатку с «Прогресса» прямо днём, кое как до дому на «Ветерке» допилил.

 – А это что? – показал я на мотор, виднеющийся на его лодке.

 – Из юрт Каймысовых привёз, от дядьки. У него этот «Нептун» лет пять как валяется. Вот он мне его и отдал. Потому и запоздал, что побывал у Каймысовых.

 Позднее, за столом Николай рассказал о своей зимней охоте. Добавил, что хорошего соболевания не получилось. И виною всему оказался его отец Спиридон, который не пошёл на родовые угодья, боясь «маячки».

 – Но ведь «маячку», как правило, видят на Кульёгане да и то в лунные ночи, ваши -то угодья от Кульёгана в ста с лишним километрах? – удивился я.

 – Так -то оно так, – развёл руками Николай, – но души каких -то фей стали появляться и в наших урманах. Петро Асманов из юрт лумкиных утверждает, что видел «маячку» на своих родовых угодьях. Он так перепугался, что вообще после Нового года на охоту не пошёл. Потому и отец мой заупрямился.

 – Ну а ты как считаешь? Может «маячка» навредить охотнику? – Спросил я Николая.

 – Думаю, что нет. Но разве можно что то объяснить таким, как мой отец? Он сам не знает, чего боится.

 – Знаешь, Коля, давай сделаем так, – сказал я ханту. – У меня месячный отпуск, и я поеду с вами, но не в район юрт Киняминых, а на ваши родовые. Думаю, твой отец, если ты за мной последуешь, с нами поедет. Ты как, не против? Тем более мне пушнина не нужна, просто хочу тебе помочь.

 – Конечно, я только «за», – засмеялся Николай. – Может, вместе старого и уговорим…

 – Скажи, когда мне к вам в юрты приехать?

 – Что сейчас решать? – отмахнулся молодой охотник. – В августе или сентябре я в У гуте всё равно появлюсь, там и решим.

 Через несколько дней Коля Кинямин снова уехал к себе на стойбище, и я взялся за подготовку к предстоящей экспедиции. Первым делом мне пришлось смастерить себе лёгкую ручную нарту. Потом я заказал в экспедиции зимнюю палатку. В Сургутском охотсоюзе приобрёл к ней железную печь. Изготовил из стриженой лосиной шкуры сменные тёплые нырики и достал зимний меховой спальный мешок. К августу все приготовления были закончены. Оставалось дождаться приезда своего друга ханта. Николай появился в середине сентября и сообщил, что меня он ждёт в юртах Киняминых в конце октября.

 – Как только выпадет мало мальски снег, отправимся на «Буранах» к Кульёгану, – сказал он. – Там поставим палатку и займёмся промыслом.

 – А как Спиридон? – спросил я молодого охотника.

 – Долго отнекивался, потом решил ехать с нами. Палатка у нас большая – места всем хватит, – закончил он про своего отца.

 – Вот и хорошо! – обрадовался я. – Ты как, «маячку» сильно боишься?

 – Я её не боюсь, это она меня боится, сколько по урманам ни хожу, никогда ничего не видел, – засмеялся охотник. – А ты хоть и русский, но принимаешь всерьёз наши поверья?

 – Это не поверья, Николай. Мы имеем дело с реальностью. И хотелось бы с ней разобраться.

 – Если повезёт, может, и разберёмся, – посмотрел на меня охотник.

 Я помог Николаю закупить на промысел кое какие продукты и попросил его взять с собой ещё одну бочку бензина.

 – У меня же «утюг». «Нептун» его и так еле таскает, – возмущался охотник, глядя на свою тяжёлую «шлюпку». – А ты хочешь, чтобы я впихнул в неё ещё двести литров!

 – Заберёшь мою «тридцатку», она мне всё равно не нужна. На казённой катаюсь, – успокоил я его. – А бензин нам на охоте ой, как может понадобиться.

 – Однако, что-то ты задумал, Георгий, – смекнул Николай. – Наверное, хочешь до самого Кульёгана махнуть? Я только «за», но что делать со Спиридоном?

 – На месте что нибудь придумаем. Как говорят в таких случаях – время покажет.

 В конце октября после сильного мороза наконец пошёл снег.

 – Всё – началось! – сказал я сам себе. – Завтра директор подпишет отпуск, а через день буду в юртах Киняминых. Скоро должна начаться ещё одна моя экспедиция. Чем она закончится, неизвестно. Хорошо, что всё к ней у меня готово.

 Я приехал в юрты поздно вечером. Последние километры почти вслепую. Ладно подвернулся чей-то буранный след, он и привёл меня к стойбищу хантов. Маленькие засыпанные молодым снегом хантейские домики стояли на яру один за другим вдоль берега Малого Югана. Какой из них Николая Кинямина, я не знал. Оглядевшись по сторонам и привязав к «Бурану» своих собак, я пошёл по улице вдоль домов к единственному на всём малом Югане Киняминскому магазину. Около него тарахтела АБэшка, и горела, зазывая народ, одинокая лампочка. Директора и одновременно продавца этого магазина я хорошо знал. Его фамилия была Нечипас. Володя Нечипас – юганский бендеровец, как его звали жители Угута. Этот человек уроженец Западной Украины, жил в юртах Киняминых больше 10 лет. Он устроился в местный райпотребсоюз и спокойно, со знанием дела, «стриг» в своём магазине и по всему Малому Югану неплохие «гроши».

 – Дюже гроши люблю, – признавался он своим знакомым. – Потому и живу среди хантов.

 Все хорошо знали, что, кроме своих прямых обязанностей, Володя Нечипас занимается по всему Малому Югану интенсивной скупкой пушнины. Но что толку от такого знания? Володю никто не трогал. Наоборот, в районном центре у него было много друзей. Как говорится: «У нас всё схвачено, за всё заплачено…»

 Я открыл дверь в магазин, но в нём никого не оказалось. Тогда я вошёл во вторую половину магазина, где жил его продавец и директор. И что же я увидел? На диване рядом с печью валялся пьяный Нечипас, а его голые пятки упирались в ещё тёплые кирпичи кладки.

 – Ты хто такой? – не узнал он меня. – Ты знаешь, к кому пришёл?! Эй, «Генсек», иди ка сюда, будем разбираться с этим!

 Из соседней комнаты, еле стоя на ногах, появился «Генсек». Это был щуплый хантик, средних лет, которого Нечипас использовал как грузчика и дармовую рабочую силу по заготовке дров. Оба: и Володя, и «Генсек» уставились на меня, не понимая, откуда я взялся? Так и не поняв, кто я такой, Нечипас достал из за печи топор, а «Генсек» выдернул из ножен свой национальный охотничий нож. Дело ни с того ни с сего приняло крутой оборот. Мне пришлось отобрать у обоих оружие и пригрозить скорой расправой, если опять вздумают за что нибудь хвататься.

 – Это же ты! – наконец узнал меня местный торговый божок. – Посмотри, «Генсек», так это же Георгий, что работает в заповеднике! Не узнал я тебя сразу, не узнал! Зачем это ты по хантейски вырядился? – полез ко мне обниматься Володя.

 – Я к вам на «Буране» прикатил, потому и одет как положено, но не знаю, где живёт Коля Кинямин, – сказал я пришедшим в себя собутыльникам.

 – Кинямин что, твой друг?! Тебе сейчас покажет мой «Генсек»! – пролепетал слова Нечипас.

 Я вышел на улицу. За мной через несколько секунд из дома магазина выполз и «Генсек».

 – Пойдём! – махнул он мне жестом.

 Поняв, где живёт Николай, я направился к своему снегоходу.

  «Вот она действительность, – думал я над тем, что увидел, – какой-то жалкий продавец, но имеющий деньги и дефицит воображает себя местным богом! «Генсек» у него на побегушках, в качестве сторожевого пса и бесплатного рабочего. Чем не модель нашего агонизирующего земного социума. Боги – торгаши и банкиры. А генсеки у них и президенты в качестве говорящей живой скотины.

 Встретив меня, Николай тут же велел своей молодой симпатичной жене накрывать на стол.

 – Это Георгий, – представил он меня. – С дороги из Угута, подавай скорее чай и что нибудь перекусить.

 После ужина и обильного чаепития я сказал Николаю, что есть у меня к нему разговор. И разговор серьёзный. Одевшись, мы вышли на улицу, и я, как посоветовал Лисак Павлович, рассказал молодому ханту историю бывшего фельдшера. О том, как он встретил души «давно погибших» «железных людей» и как попал в лапы медведю.

 – Ты хочешь, чтобы и меня «пупи» скушал? – посматривая на чёрное зимнее небо, спросил Николай.

 – Что, испугался?

 – Да нет!

 – Это почему? – удивился я.

 – Потому что слышал о твоей дружбе с Лисаком Павловичем. Знаю, как ты помог ему укрыть от людей Грязина нашего кумира. Наверняка ты ему тоже поведал про духа шамана.

 – Да, я рассказал ему всю эту историю.

 – Но раз он тебя не отговорил, значит, не так всё плохо…

 – Ты прав, Коля, есть надежда. Но дело тут не в шамане, а в самом Юган Ики.

 – Как это? – не понял охотник.

 И тогда я рассказал ему о своём посвящении.

 – Можно мне взглянуть на ружьё – подарок духа? – спросил Николай.

 – Конечно! – засмеялся я. – Пойдём, покажу.

 Через день к домику Николая подъехало ещё два «Бурана». На одном прикатил его отец Спиридон, на другом – младший брат Ванюшка.

 – Питя! – протянул свою крепкую руку отец Николая, здороваясь,

 – Значит, с нами на соболёвку?

 – Ненадолго, всего на месяц, может полтора, – сказал я. – Хочу помочь. А то мои лайки совсем застоялись. Прошлый год весь сезон в вольере просидели.

 – Какие-то у тебя странные собаки. Уж очень большие, таких мы не держим… Вон лапы какие! Как у волков. На таких они всю зиму по сугробам могут бегать, – разглядывал Спиридон странных чёрных лаек.

 – А «пупи» они тоже не боятся? – вдруг спросил он, как бы невзначай.

 – Это медведь от них в ужас приходит. Некоторые аж на деревья заскакивают, – улыбнулся я.

 – Тогда, однако, собаки хорошие. – заключил отец Николая.

 Рано утром на четырёх «Буранах» мы двинулись в направлении родовых угодий семьи Киняминых. Впереди на своём стареньком снегоходе ехал Спиридон, за ним Николай, мой «Буран» замыкал колонну. К вечеру наш караван добрался до места охоты Ванюшки. Быстро была поставлена палатка. Затоплена в ней печь, и когда вытаял под её белой тканью снег, всё дно крест накрест заложили молодым лапником. В палатке места хватило всем. На снегу вокруг неё спали только наши охотничьи лайки. Собаки между собой очень скоро нашли общий язык, и поэтому проблем с ними не было. Наутро поредевший караван двинулся дальше. Проехать предстояло ещё 40 с лишним километров. Снега было пока мало, поэтому наши снегоходы еле тащились. Мы добрались до места лагеря только после обеда. Когда поставили палатку и затопили в ней печь, у нас пошёл разговор о местах охоты.

 Спиридон заявил, что его территория ведёт в направлении участка Ванюшки – на запад, в сторону Кульёгана он не пойдёт. Николай взял себе участок южнее в междуречье малого Югана и Кульёгана. Мне достался северо восток, та территория, на которую Спиридон боялся и ступить. За разговорами прошёл вечер, наступила морозная ночь. Но спать мне не хотелось. Накинув на себя верхнюю одежду, я вышел из палатки на морозный воздух. Звёзд не было видно. Над головой висело тяжёлое чёрное небо. Было тихо и тревожно. Ко мне подбежал Халзан. Встав на задние лапы и упёршись передними в мою грудь, кобель языком дотянулся до моего лица.

 – Нам предстоит серьёзное дело, – обнял я его. – Очень серьёзное. Вся надежда на тебя и на твою подругу. Тут либо он, либо мы. Другого не дано. Сможете остановить зверя, хотя бы на секунду задержать, дать возможность хорошо прицелиться, значит, останемся жить, если не получится, то как знать, может, и погибнем.

 Было такое чувство, что умное животное меня поняло. Кобель заскулил и ткнулся головой мне в грудь, дескать, сделаем всё от нас зависящее, не переживай, хозяин. Видели мы косолапых – не испугаемся.

 Через минуту ко мне подошёл Коля.

 – Что-то не спится, – сказал он. – Интересно, что нас ждёт? Ты веришь, что мы найдём земляную гору с идолами?

 – У меня с собой карта, Николай, если она не врёт, то обязательно найдём.

 – Ты вот что, будь в лесу осторожен, смотри в оба! – напутствовал он меня. – Не все медведи ещё легли. Некоторые будут бродить до сильных морозов.

 – Это к тебе тоже относится, – сказал я ханту.

 – Отец Спиридон через месяц поедет в юрты, – продолжил Николай. – Он долго без спиртного не может, вот мы тогда на Кульёган и отправимся. Будем искать идолов, пока не найдём. Идёт?

 – Идёт, – ткнул я его ладонью в грудь. – Хорошо, что я с Кулешовым договорился об отпуске без содержания…

 – Ты молодец, что уговорил меня взять ещё одну бочку бензина, – добавил Николай.

 Назавтра мы отправились на свои участки. Ушли рано утром и вернулись поздно вечером. Я пришёл с двумя соболями и чернышом – молодым глухарём. Заниматься белками своим собакам я запретил. Поэтому, тявкнув на белку раз или два, они её бросали и мчались искать свежий след соболя. Ханты на двоих добыли одного соболя и с десяток белок. Я отдал свою добычу Спиридону и, позвав Николая за дровами, стал его расспрашивать, что он видел.

 – Следов «лупи» не встретил, – ответил на мой вопрос молодой хант. – Видать всё таки легли, мишки то. И Спиридону медвежий след даже старый не попадался.

 – Наверное, спят косолапые, – сделал я вывод. И я, кроме беличьих да соболиных следов, других не встретил.

 – Это к сильным морозам, – заключил Николай. – Хотя, кто знает, может, я и ошибаюсь.

 Но молодой охотник оказался прав. Через пару дней ударил мороз под тридцать.

  «Теперь мишки точно все спят, – думал я. – Это хорошо! Хоть и силен древний шаман, но против природы и он наверняка слабак. Поднять медведя в такой мороз, ой как сложно!»

 А морозы с каждым днём становились всё сильнее и сильнее. Через неделю по ночам температура стала опускаться до сорока и даже ниже. Пришедшие морозы тормознули и наш промысел. Пушные зверьки ходили мало. Больше грелись в своих убежищах и дуплах. Стало складываться впечатление, что тайга совсем опустела. Но такая погода простояла дней пять, потом стало заметно теплеть. На небе появились тёмные облака, и пошёл мелкий снег. И тогда я решил идти с ночёвкой подальше от лагеря.

 – Надеешься, увидим «маячку»? – прямо задал мне вопрос Николай. – Поди ночевать будешь где нибудь на болоте. Сейчас как раз полнолуние.

 – Если честно, на эту тему не думал, – усмехнулся я. – Но учту. Просто захотелось пробить дорогу подальше в сторону Кульёгана.

 Ушёл я, когда было совсем темно. Взяв направление по компасу, я шёл напрямик через сосняки и моховые болота, через старые гари и осинники. Снега было для лыж достаточно, и я с удовольствием топтал дорогу для снегоходов. Вечер застал меня, как и предполагал Николай, посреди водораздельного широкого болота.

 Я утоптал лыжами снег, натаскал побольше сушняку и, сделав две параллельные надьи, улёгся между ними хорошенько поспать. О «маячке» не думал. До Кульёгана было ещё далеко.

  «Никакой чертовщины здесь быть не должно», – успокоил я себя.

 За дорогу мне удалось добыть трёх соболей. Теперь после отдыха Предстояло с них снять шкурки. Занятие не из приятных, но что делать, не тащить же тушки назад в лагерь? Соболей мне было не жаль.

 Хищные зверьки, охотящиеся, начиная с мышей и заканчивая зайцами и глухарями, не вызывали у меня симпатии. Я знал, что соболь не терпит на своём участке ни горностая, ни колонка. Но если горностай от соболя имеет шанс улизнуть, то колонок, как правило, погибает. Мне не раз приходилось находить колонков, загрызенных соболем. Вспоминая хищные подвиги куниц и соболей, я не сразу услышал тихое рычание собак. Когда я вскочил со своей лежанки, было уже поздно. Собаки с яростным лаем бросились по болоту к ближайшему ряму.

  «На кого это они?» – метнулись в голове мысли.

 Я стоял между двух костров, держа в руках ружьё подарок Юган Ики и не знал, что делать? Вокруг меня была непроглядная ночь, Луна ещё не взошла. Я ничего не видел, зато меня было хорошо видно! А между тем, в ряме на краю сосновой гривы собаки с кем-то яростно вели бой.

  «Кто же это такой? – терялся я в догадках. – Может, зажали росомаху?»

 И в этот момент над заснеженными просторами северной тайги раздался злобный рёв медведя! От этого рёва на лбу у меня выступил холодный пот.

  «Прав был фельдшер, – вспомнил я про старика. – Сила тёмного жреца способна поднять медведя в любой мороз. Не будь у меня стариковских лаек, этой ночью мне пришёл бы конец. Михайло Потапыч вытащил бы меня из под одеяла, и костры бы его не испугали. Потому что это уже не медведь, а человек в образе медведя. Самый настоящий оборотень».

 А между тем лай стал мало помалу удаляться. Медведь убегал на сосновую гриву.

  «Надо же как близко подошёл! Буквально вплотную! Три четыре прыжка и он был бы у костров».

 Собаки пришли через четыре часа уставшие и замученные. Они упали на лапник и тут же уснули. У Халзана из рваной раны на голове текла кровь. Не лучше выглядела и его боевая подруга. У сучонки сочилась кровь с загривка.

  «Да, досталось вам из за моей глупости, – разглядывая их, думал я. – Чёрт дёрнул остаться на ночь в лесу! Завтра идём к лагерю и как можно быстрее».

 Поспать мне удалось не более часа. И то, когда собаки проснулись и стали зализывать друг у друга раны.

  «Хорошо, что снег мелкий, – размышлял я над случившимся. – Был бы он поглубже – собакам конец! От мишки они бы не увернулись».

 Я тронулся назад, когда совсем рассвело. По накатанной лыжне идти было легко. Но измученным ночной дракой собакам было уже не до охоты. Они плелись сзади меня, то и дело поскуливая и останавливаясь.

 – Ничего, – подбадривал я их. – Скоро придём в лагерь и отдохнете как следует. Больше я ночевать в лесу не буду. Если у вас бледный вид, представляю, как вы отделали косолапого! Он, наверное, состоит из сплошной раны.

 Но, проходя мелкий сосняк, собаки вновь насторожились, и с громким лаем снова бросились за деревья.

  «Вот паскуда! – пришёл я в ярость. – Не унимается! Устроил засаду!»

 А между тем, за стеной небольших пушистых сосен началась новая драка. Я со всех ног бросился на помощь собакам. Но когда я прибежал к месту схватки, никого там уже не было. Яростный лай и злобный звериный рёв раздавались где-то впереди в двухстах метрах от меня. Я взглянул на следы медведя и пришёл в ужас. Таких огромных следищ я давно не видел.

  «Ну и махину поднял тёмный из берлоги! Потому он и не мёрзнет. Такую массу заморозить не так-то просто!» – сделал я вывод.

 И я снова побежал что есть силы на лай. Услышав моё приближение, собаки атаковали медведя ещё с большей яростью. Но зверь, подмяв под себя кого-то из них, это я понял по визгу, бросился дальше в чащобу.

  «Заманиваешь, мразь! – думал я, понимая манёвр зверя. – Хочешь заставить меня подойти к тебе вплотную. Лезешь в непроходимые дебри. Значит, боишься!»

 И я стал, идя по следам и клочкам разброшенной шерсти, звать к себе собак.

  «Неужели кто-то из них попал под удар!» – тревожился я, хотя до слуха долетал лай обоих.

 Это меня успокоило. Прошло минут двадцать, лай утих, и через некоторое время ко мне подбежала измученная и задыхающаяся израненная Дамка.

 – А где Халзан?! – спросил я её. – Ну ка, пойдём его искать!

 От мысли, что Халзана уже нет, у меня до боли сжалось сердце. Я как бешеный побежал по следам собак и медведя, раздвигая кусты и ища глазами своего любимца. Но собаки не было видно. Тогда я стал звать Халзана. И вдруг услышал позади себя визг. Оглянувшись, я увидел и Халзана, и Дамку идущих на некотором расстоянии следом за мной. Кобель еле передвигал ноги. Было видно, что каждый шаг даётся ему с трудом. Откуда он взялся, я так и не понял. Главное, что был жив! Подъехав к собакам, я стал на колени и обнял обоих, прижав к себе.

 – Вы два раза спасли мне жизнь там, на болоте, и здесь, в этом мелкаче! Сейчас нам надо выбираться на нашу лыжню и скорее уходить. Иначе зверь успеет устроить ещё одну ловушку.

 Я ощупал Халзана. Рёбра у собаки были целы, но на плече и боку зияли две рваные раны, ещё одна царапина была на голове. Дамка выглядела несколько лучше. Новых травм у неё не прибавилось. Но глубокая царапина на загривке вызывала беспокойство.

 – Пойдёмте, пойдёмте, – подбадривал я собак. – Нам бы перейти эту старую гарь, дальше зверь будет не страшен. Вплотную ему уже не подкрасться.

 Выбравшись на дорогу, мы двинулись в сторону лагеря. Впереди бежала Дамка, за ней на перевес с ружьём шёл я, за мной плёлся, поскуливая, Халзан. Не прошли мы и двух километров, как бежавшая впереди Дамка остановилась и стала прислушиваться. Потом злобно зарычав, молнией метнулась за стоящие впереди сосенки. За ними опять началась драка. Снова раздался холодящий душу рёв зверя и яростный лай собак! Как рядом с Дамкой оказался Халзан, я не видел. Прижав приклад «Берелы» к плечу, я помчался на помощь своим лайкам.

  «Только бы тебя увидеть, миша! – думал я. – До чего же ты настырный! Хочешь меня убить. И одновременно боишься, значит, понимаешь, что я и сам могу тебя прикончить».

 Подойдя к месту, где лежал в засаде Михайло Потапыч, я понял, что имею дело с невероятно умным и хитрым противником. Лёжка зверя была в трёх метрах от моей лыжни.

 Не будь впереди Дамки, неизвестно, чем бы для меня всё кончилось. Я прислушался. Судя по удаляющимся звукам борьбы, медведь снова тянул в мелкач.

  «За дурака меня держишь, думаешь, от ненависти к тебе ослепну?» – усмехнулся я про себя.

 И я, давая собакам понять, что пора возвращаться, выстрелил в воздух. Впереди виднелся высокоствольный сосняк.

  «В нём зверю ко мне не подойти, – подумал я. – Кажется, побеждаем, только бы никто из собак не погиб!».

 Выйдя на чистое место, я стал поджидать своих лаек. Первой прибежала Дамка, за ней через несколько минут на лыжне показался, ковыляя, Халзан. Подойдя ко мне, кобель лёг на снег и заскулил. Я понял, что последняя драка со зверем отняла у моего любимца последние силы.

 – Вот что, дружище, – сказал я ему. – Давай ка сделаем так: ты пока лежи, а я через несколько минут свяжу волокушу. И потом мы с Дамкой на ней тебя увезём».

 Срубив охотничьим ножом две молодые сосенки, я сделал из них нечто подобное полозий. На перекладины накидал лапнику и осторожно положил на него Халзана.

 – Лежи, не вставай, потихоньку тебя довезу, – наказал я собаке.

 Умный пёс меня понял. Заскулив, он свернулся клубком, и мы снова двинулись по лыжне к лагерю. Тянуть волокушу с лежащей на ней собакой было дело непростое. Через каждые двести метров приходилось останавливаться, поправлять лежанку и отдыхать. Через пару часов такой езды я понял, что к вечеру добраться до лагеря мы не успеем. Значит, надо подыскать безопасное место для ночлега. Но когда я бросив волокушу, занялся сбором сушняка на костёр, до моего слуха долетел винтовочный выстрел.

 – Кто-то идёт по моей лыжне! – обрадовался я. – Наверное, Николай.

 И вставив в ствол ружья сигнальную ракету, я выстрелил в воздух.

 Через десять минут ко мне подошёл Коля Кинямин. Взглянув на меня и на собак, он всё понял.

 – Почувствовал беду, вот и пошёл по твоему следу. Видать, правильно сделал. До палатки отсюда ещё далеко, а до вечера близко. Давай здесь заночуем, а завтра вместе пройдём, – предложил молодой охотник.

 Крайне уставший, я был согласен на всё что угодно, только не на дорогу к лагерю. Вместе мы разожгли большой хороший костёр. И напившись чаю, стали думать, что делать дальше.

 – Если б не они, мне бы конец, – показал я на лежащих на лапнике собак. – Халзан совсем плох, еле стоит на ногах. На волокуше тащил его километров пять.

 – Ничего, к завтрашнему дню он отойдёт. А то что не ест, это хорошо, скорее выздоровеет, – посмотрел на собаку охотник. – Главное, кости целы.

 – А то что «пупи» ему все внутренности отбил, ничего? – спросил я его.

 – Не отбил, отлежится, завтра встанет. Лучше расскажи, как всё было.

 – Никакие морозы его не взяли, – начал я свой рассказ. – Три раза пытался напасть.

 – Ничего себе! – удивился Николай.

 – Три раза подряд. Это не медведь. Мы имеем дело с оборотнем! Он где-то рядом бродит. Хорошо, что кругом чистоган. Я специально выбрал это место.

 – Я вот почему забеспокоился, – перебил меня Николай. – В то утро как ты ушёл, отец обнаружил след медведя рядом с нашей палаткой. След очень большого медведя. И, не говоря ни слова, собрался и отправился к Ванюшке.

 – Скоро же он сбежал!

 – Ты бы видел, как Спиридон торопился. Как будто палатка загорелась. Скорей, скорей, и по газам! И мне сказал, чтобы я не задерживался.

 – А обо мне что нибудь говорил? – спросил я ханта.

 – О тебе ничего. Как будто тебя и нет вовсе.

 – Похоже, твой отец многое знает, – подумав над случившимся, сказал я. – Про медведя точно! Ну и что будем делать? – спросил я Николая.

 – Как только собаки придут в себя, на двух «Буранах» поедем искать идолов и надо добыть этого бешеного медведя. По другому нам никак нельзя. Либо он нас, либо мы его, – спокойно, без тени страха, озвучил свои соображения молодой охотник.

 – Что-то я за Халзана боюсь, за весь вечер он ни разу не поднялся,

 – подошёл я к своей собаке. – Ну что, Халзан? – склонился я над ним.

 – Не дай бог, если ты покинешь своего хозяина, нам без тебя будет совсем плохо.

 К лежащему на лапнике израненному кобелю подошла Дамка. Она стала лизать его морду, раны на плече и шее. В этот момент бегающая вокруг костра собака Николая – Дымок с лаем кинулся к стоящим невдалеке соснам. За Дымком к группе деревьев птицей полетела Дамка. А за ней мгновенно выздоровевший Халзан…

 – Вот это у тебя собака! – закричал в восторге Николай, хватая свою «Белку». – Минуту назад лежал при смерти, а сейчас смотри ка, он там впереди!

 Завидев трёх собак, медведь рявкнул и бросился в спасительный мелкач.

 – Это уже четвёртая попытка, – сказал я, подымая вверх стволы «берелы». – Надо выстрелами вернуть собак, – попросил я Николая.

 Но вскоре все три лайки вернулись. Халзан, подойдя к костру, улёгся на своё место и закрыл глаза.

 – Уже отходит. Просто надо кобелю хорошо отоспаться, – посмотрел на меня мой друг.

 – А я думал, что ты про тот свет, – засмеялся я.

 Утром волокуша Халзану уже не понадобилась. Очевидно, ночной стресс вернул ему силы. Кобель семенил вслед за нами, опустив хвост, но уже не скулил. Когда мы подошли к лагерю, то не узнали места, где он был. От палатки остались одни клочья, жестяная печь оказалась смятой, мешки с продуктами все порваны и мука, и крупы смешаны со снегом. Раскиданы были даже заготовленные дрова. Собаки ходили по разорённому лагерю и злобно рычали.

 – Эта бестия побывала здесь рано утром, – осмотрев следы разбоя, сделал я вывод.

 – Я с тобой согласен, – кивнул хант.

 – Надо же сколько у него злобы! Интересно, сожрал он наши консервы? – посмотрел я на перевёрнутый ящик.

 – Он их не сожрал, а раскидал и закопал в снег, – выпинывая из сугроба банку со сгущёнкой, сказал Николай.

 – Ну и дела! Надо собрать что уцелело, ведь нам ещё жить да жить! Хорошо, что в моей нарте лежит ещё одна палатка с печкой. До неё зверь не добрался. В ней Н.З. продуктов.

 – Смотри ка, ты, оказывается, всё предусмотрел, – удивился охотник.

 На то, чтобы отыскать все разбросанные консервы и собрать мало мальски сахар и крупу, у нас ушло два часа. В темноте мы поставили вторую палатку и затопили в ней печь.

 – На дежурстве пусть будет Дымок, – сказал Николай. – Твоих, однако, надо в тепло, так они скорее придут в себя. Если начнут есть, то придётся кормить их как следует. Плохо то, что медведь закусил почти всей нашей рыбой.

 – Не всей, я вон на дерево мешок как повесил, так он там и висит. В нём мороженая щука. Так что живём!

 – Живём! – согласился Николай.

 Через трое суток обе мои собаки совсем оклемались. Они стали хорошо есть и даже между собой играть. Медведь больше нас не беспокоил. Было даже как-то странно. Он как будто исчез.

 – Ну что, завтра отчаливаем? – спросил я Николая.

 – Думаю, что надо, иначе опять стукнут морозы и на «буранах» ехать станет опасно, – кивнул головой Николай.

ИДОЛЫ

 День ушёл у нас на сборы. Мы в кучу сложили рваную палатку и накрыли её мятой печыо. И, на всякий случай, написали записку Спиридону.

 – Наверняка отец через пару дней сюда приедет, – усмехнулся Николай. – Представляю, какой у него будет вид, когда до него дойдёт, что натворил здесь шатун?

 – Скажет себе спасибо, что сбежал, – прикалывая на сосну послание, добавил я.

 – Как бы они с Ванюшкой вообще в юрты не уехали, – погрустнел Коля.

 – Не переживай, план ты уже сделал, а охота только началась. До весны ещё столько всего будет! – успокоил я его.

 – Да я не о себе, а о них. Если сбегут, чем жить будут? Останется только ершей собирать по заторам да у родни клянчить.

 – Не будь таким пессимистом, – засмеялся я, складывая на нарту свои вещи. – Побирушек из них не получится. Не у кого будет просить, ты же понимаешь, что назад мы уже не вернёмся?

 – Я полагаю, пупи нами подавится, – проворчал хант.

 – Как ты понял, это не простой медведь, а оборотень, он проглотит нас обоих и не поперхнётся! – обнадёжил я охотника. – Неплохо было бы перед отъездом хорошенько помыться.

 – Это зачем? – удивился хант.

 – Чтобы у миши всё было нормально с пищеварением. А то мы так потом провоняли, что у бедняги может начаться воспаление кишечника.

 – Не начнётся, – засмеялся над моей шуткой Кинямин. – Медведи тухлячок кушают и ничего.

 Мы выехали на поиски забытых идолов рано угром. Сначала наш путь шёл по моей лыжне. Но за болотом нам пришлось сбавить скорость. В пойме Кульёгана снега оказалось несколько больше, и передний снегоход теперь вынужден был топтать для второго дорогу. Хуже всего стало, когда мы угодили в старый кедрач. Теперь нам приходилось часто останавливаться и прорубать для «Буранов» в пролеске просеки.

  «Будет совсем плохо, если к вечеру мы не выберемся на чистоган, – размышлял я. – В такой чащобе зверюга подойдёт вплотную. Опять вся надежда на собак. Хорошо, что под деревьями снега мало».

 Но постепенно кедрач перешёл в высокоствольный сосняк. Стало заметно светлее. И через пару часов вечерние сумерки нас застали на просеке болота.

 – Всё, разбиваем лагерь, – сказал я сам себе, останавливая «Буран». – Дальше нельзя. Видишь, начинается густой рям, – кивнул я подъехавшему Николаю.

 Мы быстро разбили лагерь, но палатку ставить не стали. В палатке человек для медведя как в ловушке, понимая это, мы улеглись отдыхать у надьи под открытым небом. Недалеко от нас устроились на снегу и три наши лайки. На удивление собаки вели себя спокойно.

  «Значит, вокруг нас пока никого нет», – отметил я, засыпая.

 Ночь прошла без происшествий. На рассвете в километре от костра лайки облаяли соболя. На этом все их охотничьи страсти закончились.

 – Сколько нам ещё осталось? – спросил я ханта, изучая карту фельдшера.

 – Однако километров полета до Кульёгана будет, – отозвался Коля. – А там придётся сориентироваться на местности.

 – Хорошо, если карта нам поможет, – сказал я.

 – Меня беспокоит шатун. Он неспроста притих, – собирая вещи, посмотрел на меня охотник.

 – Вся река в тальниках. Вот там он нас и ждёт.

 – Кто ждёт, тот дождётся, – усмехнулся хант, – пулю под лопатку.

 Теперь дорога наша шла борами и широким болотом. На плотном снегу снегоходы бежали ходко и к вечеру мы подъехали к Кульёгану. Переночевав в березняке у небольшого озера, мы оставили свои «бураны» в лагере и надев лыжи, отправились изучать реку пешком.

 – Надо посмотреть, есть ли на Кульёгане полыньи, – сказал Николай.

 – Какие ещё полыньи? – удивился я. – Морозы-то стояли зверские!

 – Кульёган не Юган, на нём полыньи стоят иногда до середины декабря.

 – Наверное, из за подземных тёплых ключей, – сделал я вывод.

 – Не знаю! Но если они замерзли, то считай нам повезло – можно будет по льду на «Буранах» ехать, – сказал охотник.

 Спустившись с невысокого яра, мы скатились на лёд реки и рядом с берегом отправились в нужном направлении. Но, пройдя пару километров, увидели за поворотом огромную покрытую туманом полынью.

 – Видишь, я же говорил, – посмотрел на открытую воду молодой хант. – Что же нам делать?

 – Может, удастся объехать это окно берегом, – подумав сказал я. – Надо проверить толщину льда.

 Прорубив лёд, мы пришли к выводу, что на снегоходах ехать можно, и довольные пришли в свой лагерь. Вечером, сидя у костра, мы стали ещё раз сравнивать карту реки с той картой, которую мне дал фельдшер. Получилось, что до кургана с идолами от места, где мы остановились, примерно 30–35 километров.

 – Если, конечно, карта верная, – посмотрел на неё охотник.

 – Может, повезёт, тогда на «Буранах» это расстояние мы проедем за день, – высказал я надежду.

 – А если не повезёт? – спросил Коля.

 – Тогда оставим технику и пойдём дальше на лыжах, – пожал я плечами. – Другого выхода у нас нет.

 Как и предполагал Николай, нам не повезло. И не потому, что влетели в полынью, а по причине того, что снегоход ханта сломался.

 – Наверное, прогорел поршень, – высказал предположение охотник. – Как так получилось? Перед охотой поставил новые поршни, и на тебе!

 – Что же ты старые-то не захватил? – укорил я его. – Они бы тебя что, утянули?

 – Что-то не подумал!

 – Тогда придётся твой снегоход оставить здесь. Обратно вернёмся на моём, потом с запчастями скатаемся за твоим, – сделал я деловое предложение.

 Николай кивнул и, оставив оба «Бурана» на льду реки, мы опять встали на лыжи. В дальнейший путь было решено взять с собой ручную нарту.

 – Вернёмся сегодня назад или нет, неизвестно, – сказал я. – Лучше будет, если захватим с собой печь, палатку и спальники – может, на кургане нам жить придётся.

 Захватив всё необходимое, мы снова двинулись вверх по Кульёгану. Прошло не более часа такой дороги, и я стал узнавать местность: вокруг нас всё было так, как и на карте старого фельдшера.

 – Здесь за поворотом должен быть урий,– посмотрел я на рисунок. – За ним ещё поворот, но уже направо. Там исток, а на берегу истока стоит рукотворный холм или курган с идолами. Нам осталось километра два, не больше!

 – Ты забыл сказать, что тот курган охраняет зверюга с лапами огромного старого лоза, и она нас ждёт, – добавил Николай.

 – К тому же смеркается, а кругом вдоль реки сплошная красноталовая чащоба, так? – спросил я его.

 – Так так! – кивнул головой промысловик охотник.

 – Короче, мы в западне, ладно что вовремя спохватились. Кстати, где наши собаки? – оглянулся я по сторонам.

 – Они идут лесом по берегу, исчезли сразу же как мы остановились, – припомнил Николай.

 – Плохо, что их с нами нет, давай ка назад, к снегоходам. Завтра утром сюда снова придём.

 Не успел я развернуть свои лыжи, как на берегу реки в прутняке раздался треск, и на лёд выскочил Дымок – кобель Николая. Моих собак пока не было.

  «Никуда не денутся – придут, – подумал я, направляясь к снегоходам.

 Мы подошли к своей технике. Взяли с неё всё необходимое и, выкарабкавшись на яр в молодой соснячок, развели костёр. Вскоре вечер превратился в тёмную непроглядную ночь.

 Шло время, мы наскоро поужинали и стали думать о создавшемся положении. В душе с каждой секундой всё больше нарастала тревога. На страже вокруг лагеря остался один Дымок. Он бродил между сосенками, прислушиваясь и нюхая воздух. По собаке было видно, что она нервничает.

  «Куда же делись Халзан с Дамкой? – думал я. – Неужели с ними что-то случилось? Но что? Тем более, сразу с обоими? Не могли же они провалиться сквозь землю?» – терялись мы в догадках.

 Вдруг у меня ни с того ни с сего сжалось сердце, и я почувствовал пустоту в области солнечного сплетения.

  «Эта тварь меня видит! – пронеслось в сознании. – Она совсем рядом!»

 Я инстинктивно подтянул к себе «Берелу». Краем глаза взглянув на Николая, я увидел, что тот сидит, озираясь по сторонам, согнувшись со своей неизменной «Белкой» на коленях.

  «Значит, и он чувствует», – отметил я про себя.

 И вдруг за моей спиной раздался треск и одновременно с ним яростный лай собак. Как я оказался на другой стороне костра и как на ходу успел взвести курки ружья, я так и не понял. Единственное, что осталось в памяти, так это огромный медведь, хватающий лапами пустоту того места, где я только что находился. Обе мои собаки рвали его со всех сторон, а вокруг них с лаем носился ошалелый Дымок.

 Какая-то доля секунды, и зверь бросился на меня через огонь костра. В это время сбитый с ног Николай нажал на курок своей «Белки».

 Но звук его ружья заглушили два моих выстрела. Пули поймали зверя в его прыжке. Медведь рухнул рядом с костром, разметал лапами горящие поленья и, вскочив на ноги, бросился на меня снова. Как я успел перезарядить своё оружие, для меня и сейчас остаётся загадкой. Очевидно, те доли секунды, на которые удалось задержать зверя моим собакам, и решили исход всего, что происходило. Сунув в разъярённую пасть зверя стволы, я опять спустил оба курка. Но отскочить в сторону уже не успел. Мёртвая зверюга сбила меня с ног, и я оказался задавленный всей её тушей.

 Из под медведя меня вытащил Николай.

 – Боялся, что ты задохнёшься, – заикаясь сказал хант. – Он же мог тебя раздавить! Смотри какой! Я таких больших пупи ещё не видел! – показал он на лежащую тушу гигантского зверя.

 Медведь, освещаемый углями костра, казался очень большим.

 – Хорошо, что ты разнёс ему голову, это тебя и спасло, – продолжал охотник. – Если бы ты угодил ему в другое место, то он бы тебя убил. До чего же живучая тварь! – пнул он зверя. – Давайте, давайте, потеребите его сильнее! – подбодрил Николай остервеневших лаек.

 Собаки всё так же неутомимо продолжали рвать мёртвое тело зверя.

 – Откуда же взялись мои лайки? И почему они напали на медведя буквально за секунду до его прыжка? – недоумевал я.

 – Что, не поймёшь, как это произошло? – подошёл ко мне Николай.

 – Не пойму, – честно признался я.

 – Если бы не они, – показал на моих чёрно белых Кинямин, – нам обоим сегодня у костра была бы «крышка». Они на секунду опередили медведя и сорвали его бросок. Дали тебе возможность выстрелить да и мне тоже, хотя мои пули вряд ли что решили.

 – Но откуда они взялись? – задал я вопрос Николаю.

 – А ты вот у него спроси, – показал хант на тушу зверя. – Собаки ушли по его следу, – стал объяснять тактику медведя охотник. – Он этот демон, специально его им подсунул. И подсунул в конце светового дня. Чтобы атаковать нас у костра ночью.

 – Без собак? – догадался я.

 – Да, без собак. Он накрутил по тайге много километров и заставил собак себя догонять. Сам же, имея преимущество во времени, подошёл к нашему костру. Подобрался так, что мы и не слышали, против ветра, по всем правилам. Потому Дымок и нервничал, но обнаружить зверя не смог. Некоторое время медведь лежал и наблюдал за нами.

 – Я почувствовал его взгляд – мороз по коже! – признался я.

 – Я тоже, – кивнул головой Николай. – Но долго наблюдать за лагерем зверь тоже не мог. Он знал, что его скоро догонят твои собаки. Поэтому, выбрав удобный момент, он рискнул. Дымку зверюга в счёт не брала. Это не зверовая лайка. Но твои волки оказались проворнее, чем он думал. Они вцепились в него чуть раньше, теперь ты всё понял?

 – Догадался, – сказал я. – Вот это бес! – посмотрел я на лежащего зверя. – Медведь с сознанием человека! Такому и огонь не страшен.

 Я успокоился только тогда, когда лапы медведя одеревенели и стали холодными. Всё казалось, что он вот вот вскочит и снова кинется.

 – У тебя как в штанах, всё ладно? – посмотрел я на задумчивого ханта.

 – А при чём тут штаны? – не понял он меня.

 – Да я вот сходил за кусты и свои поменял, и ты можешь последовать моему примеру. Не переживай, в юртах я ничего никому не скажу.

 – Ха ха ха! – закатился от смеха Коля. – А я то думал, что ты о чём-то серьёзном. Честно говоря, я испугался, и здорово. Особенно, когда зверь через костёр на тебя прыгнул. Думаю, ты перезарядить ружьё не успел. А за себя испугаться? Что-то не испугался!

 – Всё таки вы взяли над ним верх! – обнял я своих собак. – Сначала он вас чуть не укокошил, а теперь все вместе мы его отправили на тот свет. Чудо произошло. И если б не вы, лежать бы нам с Николаем у костра, вместо него, – показал я на зверя.

 – Что же нам с ним делать? – собирая раскиданные угли, спросил я ханта.

 – Утром, однако, обдирать и грузить мясо на твой «Буран». Это не шатун, поэтому в юртах соберём медвежий праздник.

 – По мансийски он зовётся «Тулыглап», – припомнил я книгу Ювана Шесталова «Югорская колыбель».

 – Совсем не так, – улыбнулся Николай. – У манси он называется «Пупихйинь», а у нас «Вэй ях».

 – Но насколько мне известно, русских на шаманские ритуальные праздники не приглашают, значит, мне не светит.

 – С чего это? – удивился молодой хант. – Не приглашают христиан и коммунистов, а ты что в партии состоишь?

 – Даже комсомольцем никогда не был.

 – Ну так вот! И потом, ты, как и мы, чтишь духов. Тебя избрал своим другом сам Юган Ики. Не будь с тобой его силы, ты бы этого даже не ранил, – показал Николай на медведя. – Ханты обоих Юганов считают тебя своим – последним из железных людей. Поэтому выкинь из головы, что тебе не место на медвежьем игрище. Без тебя оно просто не состоится.

 – Выходит, что железные «аус ях» и древние ханты были хорошими друзьями? – спросил я Николая.

 – Все наши легенды говорят об этом. Многие хантейские роды произошли от верховских богатырей.

 – Ну тогда давай укладываться. Надеюсь, второй пупи к нам ночью не пожалует, – предложил я охотнику.

 После перенесённого стресса смертельно хотелось спать. Сильно болело ушибленное плечо, и чувствовалась боль в рёбрах. Поэтому, едва коснувшись постеленного на лапник спальника, я погрузился в глубокий сон.

 Утром мы разглядели убитого зверя: тёмно бурый гигантский медведь с седой грудью и огромной головой казался всё ещё живым.

 – Шкуру снимать будем для праздника вместе с головой, – сказал Николай. – А мясо разрубим на куски и уложим на твою нарту.

 – А то, что это оборотень, ничего? – посмотрел я на молодого ханта.

 – Дух его покинул. Теперь он просто медведь. Несчастный, глупый, который подчинился злой воле духа тёмного. Чтобы душа его в нашем мире не страдала, надо её отпустить и попросить у неё прощения. Всё это мы и должны сделать на игрище.

 Николай был прав, убитый нами медведь не был шатуном. Под шкурой у зверя оказалось столько жира, что ему могла позавидовать любая раскормленная свинья.

 – Смотри ка, он что облупленное яйцо – весь белый! – не переставал удивляться я.

 – И толщина жира на спине в четверть! А ведь до того как поднялся из берлоги, он был ещё жирнее, – рассматривая освежеванного зверя, рассуждал хант.

 Кое как втиснув добытого медведя в нарту снегохода, мы во второй половине дня отправились к тому месту, где на карте фельдшера был изображён холм с идолами. В ручной маленькой нарте у нас лежала палатка, печь и немного продуктов. Свой поисковый лагерь мы разбили на яру в высокоствольном сосняке. Где-то здесь, совсем рядом, должен находиться курган. И завтра нам предстояло его отыскать. В эту ночь мы спали уже в палатке. От горящей печи было тепло и уютно.

  «Что же нас ждёт? – думал я, засыпая. – Если действительно завтра мы найдём курган и на нём окаменевших от времени не угорских, а совсем иных идолов, то что с ними делать? Уничтожить их, как говорил старик фельдшер, значит, уподобиться Герострату. А не уничтожить, получается – заставить души людей страдать и дальше. Какой же выход?»

 И тут я вспомнил, что приход человеческих душ на землю связан с фазами Луны. Когда в полнолуние свет Луны освещает лица идолов, тогда и совершается переход. Значит, Луна даёт проклятым и наказанным человеческим душам энергию перехода из потустороннего мира в наш. Из пятимерного пространства в четырёхмерное. Следовательно, надо лишить магию отождествления её лунной силы. Для этого не так много и требуется: достаточно собрать все кумиры и спрятать подальше от лунного света.

 Найдя выход, я со спокойной душой уснул. Рано утром, после короткого завтрака, надев лыжи, мы отправились на поиски кургана. Первым на рукотворную гору натолкнулся Николай. Когда я пришёл на его сигнальный выстрел, то от увиденного у меня закружилась голова. Молодой хант стоял у подножия точно такого же огромного вытянутого кургана, какие я видел в вершине Тыма.

  «Та же самая культура, – отметил я про себя. – Наверняка, где-то поблизости стоят точно такие же заросшие лесом курганы. Скорее всего, мы натолкнулись на древний родовой, а может, и племенной некрополь».

 – Ну что, поздравляю! – пожал я руку ханту. – Мы почти у цели. Это, бесспорно, курган. Давай ка по компасу проверим его ориентацию.

 Я достал из кармана свой компас и убедился, что вытянутый на сотню шагов курган ориентирован строго с юга на север. Нарисовав насыпь на карте, мы занялись её исследованием. К великому разочарованию, идолов на кургане мы не обнаружили.

 – Что же делать? – спросил Николай. – Неужели все наши труды зря? Либо фельдшера обманули, либо он тебя.

 – Ни то, ни другое, – сказал я. – Вспомни медведя. Он что, случайность, по твоему? Просто надо поискать другие такие же курганы. Их должно быть здесь несколько. На одном из них и стоят древние идолы. Лично я в этом убеждён.

 И мы снова отправились на поиск. Не прошло и десяти минут, как я натолкнулся на ещё одну насыпь. Второй курган оказался чуть меньше первого, по высоте он был такой же и точно так же сориентирован. Но никаких идолов на нём мы опять не нашли. Через некоторое время нам удалось отыскать среди леса ещё один огромный курган. Но он тоже оказался пустым. И тогда я стал лихорадочно соображать.

  «Все найденные нами курганы стоят в сосняке. Сосняк довольно густой. О чём это говорит? Да о том, что сила луны нейтрализуется деревьями. И до земли почти не доходит. Следовательно, надо искать курган с идолами, который стоит не в лесу, а на открытом месте».

 – Коля, – обернулся я к ханту. – Как ты думаешь, в какой стороне отсюда болото?

 – А зачем оно тебе? – удивился охотник.

 – Я думаю, наш курган стоит на болоте. В лесу он быть не может. Иначе Луна его не осветит.

 – Правильно, – согласился со мной молодой охотник. – Я забыл, что идолов должна осветить Луна. Болото, я думаю, должно быть в той стороне, – показал на северо запад Кинямин.

 И мы направились в указанную хантом сторону. На пути нам встретилась ещё одна рукотворная насыпь. Когда мы её обошли, то увидели перед собой мелкоствольный болотный рям, а на его фоне заросший старой могучей сосной вытянутый в меридиональном направлении курган.

 – Кажется, мы у цели, – показал я на рукотворный холм. – Наверняка, на нём стоят идолы. Больше им негде быть.

 Когда мы пересекли рям и стали подходить к подножию кургана, моё сердце чуть не выпрыгнуло от волнения».

  «Неужели я сейчас увижу атрибутику древнего магического обряда отождествления? – думал я. – Идолы как раз ею и являются.

 Предчувствие меня не обмануло. Поднявшись на несколько шагов на курган, я увидел выступающего из под снега первого идола. Он стоял рядом с комелем огромной сосны и его большие круглые глаза смотрели в небо.

  «Это не идол, а скорее деревянная скульптура, – удивился я находке. – На голове виднеется что-то наподобие малахая, правильные черты лица и окладистая борода!»

 – Это не наше изображение духа, такого я ещё не видел, – сказал Николай, осматривая скульптуру.

 – Мне думается, что это чей-то портрет, – предположил я. – Посмотри, он как живой! По выражению его лица можно судить о характере.

 И мы стали искать другие подобные изображения. Вскоре нам удалось найти ещё двух идолов, потом ещё четырёх. Через час интенсивных поисков нами было обнаружено 52 деревянных портрета. Кроме мужских лиц, нам попадались красивые женские и детские лица и даже лица стариков.

 – Как видишь, всё, что говорил фельдшер, правда, – посмотрел я на растерянного ханта.

 – Да, я вижу, – согласился тот. – Но что нам делать с портретами? Похоже, их тут несколько сотен!

 – «Утро вечера мудренее», – сказал я, подумав. – Сейчас вечер. Что нибудь решим.

 Утром мы с Николаем стали рубить на вершине кургана лабаз.

 – Ломать изображения людей нельзя, – решили мы. – Значит, надо их собрать и аккуратно сложить в сухом тёмном месте. Пусть они лежат ещё сотню лет. Может, кто их в будущем и найдёт. По крайней мере, в лабазе они лучше сохранятся.

 Через два дня сруб у нас был готов. Стены его мы сложили из брёвен, на пол постелили побольше лапника, а крышу соорудили из колотых сосновых досок.

 – Ну что, пойдём собирать идолов? – обратился я к молодому ханту. – Думаю, за пару дней мы управимся.

 – Бруснику собирал, – улыбнулся Коля. – Клюкву собирал, и чернику, и морошку, и голубику собирал, но ни разу не собирал идолов.

 – Как видишь, дело поправимое, – засмеялся я над шуткой ханта. – Будем осваивать с тобой и это занятие.

 Взяв топоры, мы занялись прочёсыванием кургана. Удивило то, что изображения людей на самом деле походили на каменные. Изнутри все они были пустыми, но оболочка, очевидно, в древности чем-то пропитанная, представляла собой самый настоящий камень. Об неё сразу же затупились наши топоры.

 – Посмотри, какая интересная технология, – показал я срубленное изображение ханту. – Когда-то идол был вырезан из дерева, очень давно, сотни лет назад. Потом его покрыли каким-то раствором. Этот неизвестный раствор законсервировал верхний слой древесины. Изнутри дерево со временем всё выгнило. Но каменная оболочка уцелела. В таком виде идолы могут стоять тысячи лет!

 – Сколько древние «аус ях» знали! – удивился мой друг. – Вот как они насыпали такие курганы? И зачем?

 – Зачем понятно: в них они хоронили своих умерших. А вот как они сооружали такие горы, на самом деле, загадка. И её в наше время уже не отгадать.

 К вечеру следующего дня лабаз был до самой крыши наполнен странными изображениями. Их оказалось 162. Мы аккуратно накрыли его колотыми досками и сверху завалили, на всякий случай, толстым слоем лапника.

 – Потому они и не сгорели, – показал на лабаз Коля, высказывая своё предположение, – что идолы были поставлены на курган, вокруг которого сейчас болото. Болото и тогда, наверное, было, ведь кумиры без силы Луны не работают.

 – Всё, Николай, больше «маячки» в крае Кульёгана не будет. И пусть твои соплеменники скажут тебе спасибо.

 – Скорее тебе!

 – Мне не обязательно, я ведь не хант, а приезжий. Как ты говоришь, последний из железных людей.

 Чтобы вывезти с Кульёгана кое что из вещей, нам пришлось прицепить к нарте с мясом ещё и сани Николая. За снегоходом Кинямина было решено съездить после нового года. Но случилось так, что собаки на обратном пути наткнулись на лосиное стойло и остановили старого громадного лося. Взглянув на следы зверя, Николай решил его добыть.

 – Тебе что, мяса мало? – спросил я. – Его у нас полтонны.

 – Дело не в мясе, – стал объяснять молодой хант, надевая лыжи. – Нужны камусы, шкура и лоб лося нужен. А потом, лось-то совсем старый, посмотри на следы. Такой потомство не даёт, а молодых быков от маток гоняет. От него больше вреда.

 – Но ведь придётся опять лабаз строить, нам же мяса не увезти, – попытался отговорить ханта.

 – Построим, всё равно делать нечего, – отмахнулся охотник, убегая на собачий лай.

 Спрыгнув со снегохода, я упал навзничь на Николаеву нарту и стал разминать затёкшую от долгого сидения спину. Собаки лаяли в районе какой-то мелкой речушки на расстоянии двух километров от нашей бураницы. Но ни о лосе, ни о Николае думать мне не хотелось. Хант в своей стихии – пусть занимается. Мешать ему не надо.

 Я вспоминал недавно пережитое: опять громадный некрополь, почти такой же, как и в вершине Тыма, значит, где-то рядом должны быть и земляные валы мёртвого древнего города. И никому из ортодоксов до прошлого Сибири нет дела. Они с удовольствием изучают культуру ненцев, хантов, эвенков и других некоренных народов севера, а на подлинных хозяев всех этих просторов им наплевать. Что это – определённая в науке установка или близорукость научных мужей, граничащая с тупостью? Неужели трудно собрать хантейские или самоедские предания о верховских богатырях? Или поинтересоваться, кто же эти «железные люди», некогда жившие по берегам рек в огромных городах? Задать себе вопрос, к какой расе они относились эти «аус ях», «квели», эвенкийские «эндри» и юкагирские «омоки»? И потом попытаться хотя бы для себя объяснить, почему основные топонимы и гидронимы Сибири, Восточной и Западной Европы звучат на древнерусском языке, или, как говорят индусы, на пракрите? Хотя, по убеждению ортодоксов, на севере Азии белой расы, тем более предков русов никогда не было, то же самое и в Восточной Европе, где, по утверждению современной науки, жили племена фино угров. Нет, скорее всего, мы имеем дело не с тупостью учёных, а со спецзаказом. Историческая наука давным давно обслуживает тех, кто возомнил себя хозяином всего земного социума. Всё было бы у них гладко, если бы не получился прокол с динлинами: как ни описывали динлинов сочинители китайской истории – иезуиты, как ни придумывали, что они были и дикими, и свирепыми, но не смогли утаить, что динлины являются представителями белой европеоидной расы. Отсюда и пошла цепь правдивых повествований, потому что даосские китайские предания прямо говорят, что от динлинов произошли гунны, а от гуннов позднее тюрки, уйгуры и кыргызы. Вот и пришлось в XIX веке продажным сказочникам от науки выдумывать, что гунны были представителями монголоидной расы и говорили на тюркском и угорском языках. А то, что они являлись племенами дин линей, в научных кругах постарались забыть. В XX веке, когда набрала силу антропология, опять продажные столкнулись с проблемой: что делать, если по всей Центральной, Средней и Северной Азии вплоть до XV века в захоронениях лежат, в основном, черепа европеоидов? И тогда был применён подлый приём: стали насильно заставлять антропологов объявлять европеоидные черепа монголоидными. Как, например, это произошло с черепом того же Тамерлана: сколько Герасимов ни доказывал, что Тимур был чистокровным европеоидом, никто этого не услышал. И пришлось антропологу вылепить его портрет монголоидным. Но это всего лишь один из приёмов. Второй оказался криминальнее первого: за гуннские и древнетюркские черепа стали выдавать черепа тувинцев, бурят и монголов. Бумага всё стерпит, главное, чтобы надпись была, что это череп гунна или тюрка. О таких грязных делишках в современной науке хорошо мне поведал дядя Ёша. Потому честный еврей и сбежал из антропологии в воспитатели. Что же произошло? А произошло ужасное: у всех представителей белой расы планеты было украдено её прошлое. Скрыто и искажено подлинное. Отсюда и уверенность европейцев, тех же англичан, немцев или французов, что их корни, надо же – не азиатские! Они и не догадываются, что само название Азия обозначает – страна ассов, земля белой европеоидной расы, ядром которой долгое время являлись гигантские арийские конфедерации племенных союзов. Она, эта конфедерация, и создала в своё время на Урале в Сибири, Средней и Центральной Азии пять могущественных империй, следы которых в виде курганов, земляных валов и фундаментов видны и в наше время. Правильно охарактеризовал мне когда-то Сибирскую Русь хранитель: по его мнению, то была в экологическом плане абсолютная цивилизация. Все постройки: и хозяйственные и жилые люди делали из земли и дерева. Камень использовался в редких случаях. После ухода такие города очень скоро полностью поглощались природой. Если в лесостепи и степной зоне валы и фундаменты ещё можно увидеть, то в таёжной, где всё заросло деревьями, найти их очень сложно. Но кто знает, может быть, как раз благодаря деревьям очень многое от той великой цивилизации и сохранилось.

 Мне невольно вспомнилось недоумение некоторых исследователей юга Кузбасса, Хакасии и Алтая: они находили на вышеупомянутых территориях огромные кучи железоплавильного шлака, встречали десятки разрушенных домниц, древних кузниц и карьеров, где когда-то шла интенсивная добыча руды, но не натыкались ни на жилища, ни на города странных металлургов. Почему? Да потому, что поселения кузнецов и сталеваров были у них, у этих незадачливых исследователей, на виду. Буквально под носом. Им и в голову не приходило, что древние поселения, вернее всё, что от них осталось, заросли лесом и травой. А следов от них нет потому, что «динлины» их никогда не строили из камня.

 Да, пять империй! Пять могущественных объединений племенных союзов белой расы. Своего рода мощнейший этнический котёл, из которого 3500 тысячи лет назад началось завоевание Европы и юга Азии. Именно тогда древние арии с южного Урала и севера Европы продвинулись вплоть до Пиренеев, высадились в Ирландии и Британии. Именно тогда палеоевропейские народы вынуждены были спасаться от движения белых голубоглазых завоевателей в горах Кавказа, на Балканах, Альпах и Пиренеях.

 Но современные европейские народы и не предполагают, что их далёкие предки пришли с севера Европы, Урала и Сибири. Что их корни находятся здесь, в краю великой Оби, Енисея, Лены, стремительной Яны, порожистой Индигирки, Колымы и Амура. Они уверены, что колыбелью европейской расы является Европа. Так им внушили, вбили в голову с детства. И этим, фактически, отняли у европейских народов их прошлое. Цель же понятна: превратить католиков и протестантов Европы в послушное себе стадо – зомби команду. Для такого мероприятия закулисе необходимо было скрыть от западноевропейцев их кровное родство со славянским миром и русами, а через последних и с орианами арктами, победителями Атлантиды.

  «Знали бы европейские народы, за кого их держат хозяева? Вот что значит власть хитро сочинённого мифа, а точнее сила информационного оружия! – думал я. – Но в целом, благодаря эвенкийским и хантейским преданиям, мне многое удалось. В двух своих экспедициях я вплотную прикоснулся к тому, что скрывает от человечества наша продажная историческая наука. Мне посчастливилось изнутри постичь то, что недоступно ни одному ортодоксу учёному. Интересно, как бы повёл себя кто нибудь из них, окажись он на моём месте? Наверняка, бедного безрукого фельдшера объявили бы сумасшедшим».

 Но тут до меня стало доходить, что сам того не подозревая, я становлюсь хранителем. Прикоснуться к древней скрываемой от всего человечества тайне, только полдела. Вторая половина его – понимание, осознание и передача тем, кто вслепую пытается эту тайну отыскать. Кто внутренне не удовлетворён наукообразными мифами историков ортодоксов. От такой мысли мне стало страшно. Получилось, что незаметно для себя я переступил черту, отделяющую обычного человека от того, кто видит намного дальше своего носа.

  «Что же теперь делать? – думал я. – Назад пути нет. Теперь только вперёд! Но куда такая дорога меня приведёт? Неужели в будущем придётся вечно скрываться и играть роль обычного человека, как это делают все посвящённые! Собственно, мне уже сейчас пора это делать, иначе признают умалишённым».

 В этот момент мои мысли оборвал далёкий выстрел. И вместе с ним прекратился собачий лай.

  «Николай завалил лося, – отметил я про себя. – Ещё одна гора мяса! Был бы на ходу второй «Буран» – бог с ним! А так придётся строить лабаз».

 Я встал на лыжи и пошёл помогать ханту.

 Только через два дня мы доползли до нашего разорённого лагеря. Записки на дереве не было, и на снегу виднелись следы «Бурана» Спиридона.

 – Всё таки отец приезжал! – улыбнулся молодой хант. – И недавно. Значит, в юрты он не уехал… Если так, то есть надежда съездить и за моим «Бураном» и забрать из лабаза мясо лося.

 – Выходит, мы зря рубили лабаз?

 – Не зря, – изучая следы на снегу, сказал Кинямин. – Пока мы до добытого лося доберёмся, неделя пройдёт. За это время росомаха его так испоганит, что даже ворону оно станет противно.

 Переночевав на месте бывшего лагеря, по буранице Спиридона мы отправились к палатке Ванюшки. По хорошо утоптанной дороге ехать было одно удовольствие, и мы добрались до лагеря хантов ещё засветло. Ванюшка со Спиридоном встретили нас в метрах ста от своей палатки. Как потом выяснилось, оба охотника решили, что мы погибли и уже думали отправиться в юрты, чтобы организовать поиски того, что от нас могло остаться. Увидев накрытую огромной медвежьей шкурой нарту с мясом, оба: и отец и сын растерялись.

 – Вы всё таки его добыли? – ткнул пальцем Спиридон в направлении лохматой бурой шкуры.

 По всему было видно, что он не верит своим глазам.

 – Как видишь, – кивнул головой Николай. – Тот самый, который разорил нашу палатку.

 Я думал, что он добавит: «от которого ты, папа, сбежал», но молодой хант промолчал.

 – Надо за Колиным «Бураном» съездить и разобранного лося привезти, – сказал я хантам. – Лось не так далеко, его мясо мы сложили в лабаз, а снегоход остался на Кульёгане. Похоже, прогорел поршень.

 – Запасные поршни у меня есть. Завтра же поедем, – отозвался обрадованный Ванюшка.

 Было видно, что за добытым мясом оба охотника готовы поехать куда угодно. Был бы бензин. К счастью, он у нас был. Лишние двести литров, которые мы с собой захватили, оказались как раз кстати.

 Только через полторы недели мы наконец добрались до юрт Киняминых. Весть о нашем подвиге и о том, что добыт огромный медведь, через день облетела все ближайшие юрты. И на медвежий праздник собрались ханты не только Киняминские, но кое кто и из юрт Сурлумкиных и даже Каймысовых. Многим хотелось взглянуть на шкуру загадочного медведя. Но больше всего хотелось посмотреть на тех, кто его одолел. Поэтому мы с Николаем на медвежьем игрище оказались в центре внимания. Интересно было смотреть, как ханты актёры обыграли сцену нашей войны со зверем. Старый, но ещё крепкий охотник из юрт Асмановых, рослый и кряжистый, разыгрывал роль медведя. Он превратился в такого свирепого зверя, что маленькие дети, глядя на него, даже стали от страха всхлипывать. Нас с Колей изображали два подростка. А дети постарше прекрасно сыграли роль наших собак. Они лаяли, рычали, понарошку кусали медведя. Всё, что мне удалось увидеть на медвежьем празднике, невозможно описать! Сам обряд не входит в рамки понимания современного обычного человека. Медвежье игрище погружает душу в совсем иной мир, отдаёт её во власть древней первобытной охотничьей магии. Этот праздник нельзя передать словами, его надо видеть, слышать и быть его участником. Чтобы постичь суть игрища, надо самому петь вместе с хантом древние охотничьи песни, вместе с ним водить вокруг медвежьей головы хороводы и быть участником пляски масок. Всё это я прошёл, поразительно, не зная хантейского языка, на празднике я разговаривал по хантейски и запросто понимал, о чём поют и говорят ханты. Это неописуемо, но факт. Но больше всего меня потрясло другое: на чувственном уровне я осознал, что сами ханты к медвежьему игрищу никакого отношения не имеют. Они скопировали его у другого, жившего до них в Сибирской тайге народа. Тотемом того племени был медведь. Могучий «бэр». Потому что в священных песнях хантов до сих пор звучит его арийское название. А медвежий народ у нас на земле один. Он и в наши дни является нацией медведя. Это русский народ. Недаром во всех анекдотах и сказках, в противовес британскому льву или китайскому тигру, выступает русский медведь. Потрясение от осознанного прошло у меня только через месяц после приезда в Угут. До меня наконец дошло, что подлинное знание может быть только прямым или чувственным. Логика же может быть разной, потому хитрецы и говорят, что у каждого человека своя правда. С точки зрения логики это так. Но не с точки зрения чувства истинного. И пониманию сути подлинного, глубинной связи сознания человека с тем, что имеет место быть, а не с иллюзией, меня научило древнее медвежье игрище. Как я потом понял, главным организатором медвежьего праздника явился Лисак Павлович. Хотя сам он на нём не был. Шаман дал мне возможность встать на ещё одну ступень понимания правды. Не навязчиво, но тонко и глубоко.

 Лисак Павлович Каюков появился в У гуте 25 декабря. Он зашёл в мой дом как старый знакомый среди белого дня, чтобы все видели, к кому он пришёл.

 Выслушав за традиционным чаем, что нам пришлось пережить, он, улыбаясь, сказал:

 – Я всё это видел, Гера, но скажу прямо, временами мне казалось, что послал вас на верную смерть. Чаша весов клонилась то туда, то сюда. Тёмный, понимая, что проигрывает, нашёл себе могучего союзника. Такого сильного, что даже дух Юган Ики не смог с ним справиться. Единственное, что сделал дух реки, так это на себя забрал часть силы тёмных, но только часть. Вы ведь не нашли пули Николая в медведе?

 – Не нашли, – кивнул я. – А он промахнуться не мог. Но тогда, почему мои выстрелы оказались верными?

 – Не столько верными, сколько точными, – поправил меня шаман. – И скажу тебе прямо, – опять вмешалась непонятная мне сила. Не будь её, вы бы погибли, а идолы на кургане так бы и остались стоять. Скажи мне откровенно, – посмотрел на меня Лисак Павлович, – ты случайно не знаком с хранителем мест силы – древним жрецом звёздного народа?

 – Я же говорил, что такого не знаю. Мне старая шаманка рассказала, что эти люди всё ещё живут, но сам я их не видел, – сказал я Лисаку Павловичу.

 – Значит, нет, но тогда, почему его сила с тобой всегда рядом?

 – Может, он меня где-то видел, например, в одной из моих самодельных экспедиций и я ему чем-то понравился, – предположил я.

 – Может, – задумчиво, сказал шаман.

 – А ты можешь мне сказать, что за союзника приобрёл себе мёртвый?

 – Подключился к силе иудо христианского сверхдуха.

 – К самому эгрегору Амона! – пришёл я в ужас.

 – К самому, – виновато склонил голову хант. – Знал бы, что такое случится, я бы отговорил тебя. как-то не подумал о крайнем случае.

 – И всё таки души отпущены, и пули погиб! – улыбнулся я.

 – Такое трудно поддаётся объяснению. Но оно произошло, – накрыл своей сильной ладонью мою руку шаман. – Вот что для нас главное!

 Через несколько минут Лисак Павлович сказал:

 – На Югане, Салыме и Демьянке в тайге стоят несколько мёртвых городов. Города очень древние. От них остались только еле заметные следы. Весной я тебе их покажу. Воды будет много, и мы подъедем к ним вплотную. Тебе надо хорошо изучить и старый Сургут. Ты, наверное, не знаешь, что только в 1962 году новый город вошёл в границы древнего. Когда-то Сургут был основан железными «аус ях». Он намного древнее царского острога. Так что, давай занимайся. Это очень важно, знать правду о нашем крае. Но мне вот что хочется: чтобы ты побывал на Тром Агане и Агане. Там, на Торум Ягуне в районе юрт Ермаковых, стоит древняя крепость. Её называют шаманской горой. От неё укрепления идут до юрт Рускинских и даже дальше. Эти древние стены тянутся более 70 километров, они построены хантами от набегов самоедов. Но дело в том, что стены соединяют собой два огромных древних города. Благодаря укреплениям города ты найдёшь. На увалах, откуда текут Тром Аган с Аганом, стоит огромная пирамида. И ненцы, и ханты боятся её. Считают, что на ней живут очень сильные духи. Ты должен всё это найти и увидеть. Не только увидеть, но и нанести на карту. Но карту никому нельзя показывать. Иначе все твои находки погибнут.

 – Я это знаю, – остановил я шамана.

 – Это хорошо, что знаешь. Тогда я спокоен. Пойми, Гера, чем ты сейчас занимаешься, очень важно для будущей России. Ты и представить себе не можешь, как это важно.

 Я слушал и не верил своим ушам, мне говорил о важности того, чем я занимаюсь, не член партии и не какой нибудь функционер из подхалимов перестройщиков, и даже не русский человек, а хантейский шаман! Его волнует будущее России! Интересно, почему? Не всё ли ему равно?

 – Скажи мне, Лисак Павлович, какая разница хантам, что будет в будущем с Россией? – спросил я его прямо.

 – Малые народы Сибири заинтересованы, чтобы в России было всё нормально для того, чтобы у них было будущее, Гера, – вздохнул шаман. – Если на эти земли придут американцы или европейцы, то и хантов, и ненцев, и тунгусов, и якутов, чтобы не путались под ногами, сразу же загонят в резервации. Для нас это хуже смерти. Поэтому вы, русские, должны твёрдо знать, что Сибирь – это ваша земля! И вы здесь самый древний коренной народ. Понимаешь – коренной! Если вы из Сибири не уйдёте, то рядом с вами выживут и все малые народы севера Азии.

 – А с чего ты взял, что Сибирь может оказаться под властью американцев или европейцев? – удивился я.

 – Горбачёв, Гера, тот человек, на которого сделал ставку Запад. Он затеял под названием «перестройка» великую в СССР смуту. Если Горбачёва никто не остановит, то наше отечество распадётся на множество мелких государств. Посмотри, всё идёт к этому. По всей вероятности, – продолжил Лисак Павлович, – Брежнева убрал Андропов, возможно, по приказу Запада. Но придя к власти, Андропов попытался остановить процесс разложения и распада. Он затеял борьбу с коррупцией и воровством. Поэтому и его скоро отправили к предкам. Таким образом освободили дорогу к власти Горбачёву, Гера. Неужели ты этого не понял? А теперь Горбач, как рябуха с рябчонкой, носится со своей перестройкой. А перестройка его, ты послушай радио, нацелена на гибель нашей страны. На её распад. Значит, и на отделение Сибири от России. Как известно: «Свято место пустым не бывает». Уйдут русские из Сибири – припрутся либо китайцы, либо американцы. Помнишь, как произошло с Аляской? Пока русская власть там была и эскимосы, и индейцы, и алеуты жили нормальной жизнью. Их никто не притеснял. Они владели своей землёй и угрозы, их гибели не было. Но как только в 1867 году в Новоархангельске был спущен российский флаг, сразу всё и началось. И теперь на Аляске почти не осталось ни эскимосов, ни индейцев, ни алеутов. Думаю, ты меня понимаешь? – закончил свой монолог хантейский шаман.

 – Понимаю, – кивнул я растерянно. – Но что-то от твоих слов мне стало страшно! Неужели всё так серьёзно?

 – Серьёзнее некуда, Гера. Надвигается беда. Великая беда. Поэтому ты должен воочию убедиться, что это твоя земля, – показал Лисак Павлович в замороженное окно. – Просторы твоих далёких предков. Они были здесь подлинными хозяевами, а не мы и ненцы, тем более якуты. Ты должен увидеть развалины давно забытых городов белых богатырей, их могилы и всё, что уцелело от древних храмов. Но увидеть мало, ты обязан о том, что узнал, рассказать своему народу. Передать так, чтобы тебе поверили!

 – Дорогой Лисак Павлович, – посмотрел я на взволнованного ханта. – Да кто же мне поверит? Скажут, что я сошёл с ума и на этом всё закончится. С детства ведь вбито в голову, что в Сибири никогда русского народа не было.

 – Для того чтобы в будущем у России отнять север Азии, – продолжил за меня шаман. – Но я, вот что тебе поведаю, – почти шёпотом сказал он. – Ты обладаешь силой. Всё, что ты говоришь, наполнено ею. Другим не поверят, это так, но тебе люди станут верить. Тем более, если ты кое что покажешь вашим учёным…

 – Нашим зомби научным работникам?! – удивился я.

 – Да да, им, – кивнул головой Лисак Павлович.

 – Но что это даст? – спросил я его.

 – Кое у кого из них проснётся сомнение в том, чему его учили и что даёт людям он сам. Отсюда и может начаться новое в понимании современной истории…

 Лисак Павлович был прав. Зародить сомнение, вот на первых порах что просто необходимо. А потом будет уже намного проще.

 – Хорошо, я попробую. Сначала ты мне покажешь священные места здесь на Югане и Салыме, а потом я поеду на Торум Ягун.

 – На реке Торума, – поднял руку шаман, останавливая меня жестом, – ты отыщешь, это недалеко от юрт Ермаковых, озеро Косын лор. На том огромном озере живёт мой старый знакомый, он последний из хранителей тех мест. Его имя – Николай Константинович Кеченов. Он, как и я, такого же роста и у него серые глаза. От русского не отличишь. Как ты уже догадался, Николай Константинович тоже из рода Ворона. Живёт на озере он один уже более десяти лет. Вокруг его чума только могилы соплеменников. Кеченов очень сильный шаман. Поэтому проблем с ним у тебя не будет. Вы очень скоро найдёте общий язык. Он тебе и покажет укрепления Тром Агана. Заодно мёртвые города древнего народа, и расскажет, как отыскать в вершине реки заросшие лесом пирамиды. И ещё, – добавил Лисак Павлович, хитро улыбаясь. – Николай Константинович знает легенд и сказок больше, чем я…

 Решение было принято. Моя поездка на Беломорье снова откладывалась. Но я не жалел об этом. Надо было увидеть то, о чём рассказал шаман.

  «Это действительно важно, – думал я. – Лисак Павлович абсолютно прав».

продолжение >>>

1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15