о зузыке
на самую первую страницу Главная Карта сайта Археология Руси Древнерусский язык Мифология сказок
Разделы:
   Машина времени
   Новиков
   Михаил Булгаков
   Джим Моррисон
   Сергей Есенин

ИНТЕРНЕТ:

    Проектирование



КОНТАКТЫ:
послать SMS на сотовый,
через любую почтовую программу   
написать письмо 
визитка, доступная на всех просторах интернета, включая  WAP-протокол: 
http://wap.copi.ru/6667 Internet-визитка
®
рекомендуется в браузере включить JavaScript


РЕКЛАМА:


Юрий Шевчук и "DDT"

тексты некоторых песен группы ДДТ

НЕ СТРЕЛЯЙ

Не стреляй в воробьев, не стреляй в голубей.
Не стреляй просто так из рогатки своей.
Эй, малыш, не стреляй и не хвастай другим,
Что без промаха бьешь по мишеням живым.
Ты все тиры излазил, народ удивлял,
Как отличный стрелок призы получал.
Бил с улыбкой, не целясь, навскидку и влет,
А кругом говорили: "Вот парню везет!"

Не стреляй!
Не стреляй!
Не стреляй!
Не стреляй!
Не стреляй!

И случилось однажды, о чем так мечтал.
Он в горящую точку планеты попал.
А когда наконец-то вернулся домой,
Он свой старенький тир обходил стороной.
И когда кто-нибудь вспоминал о войне,
Он топил свою совесть в тяжелом вине.
Перед ним, как живой, тот парнишка стоял.
Тот, который его об одном умолял:

Не стреляй!
Не стреляй!
Не стреляй!
Не стреляй!
Не стреляй!

ДОЖДЬ

Дождь, звонкой пеленой наполнил воздух майский дождь.
Гром, прогремел по крышам, распугал всех кошек гром.
Я открыл окно, и веселый ветер разметал все на столе -
Глупые стихи, что писал я в душной и унылой пустоте.

Грянул майский гром, и веселый голос, то ли пьяный, то ль шальной
Прокричал мне: "Эй, вставай-ка и попрыгай вслед за мной.
Выходи во двор, и по лужам бегай хоть до самого утра.
Посмотри как носится смешная и святая детвора."

Капли на лице - это просто дождь, а может плачу это я.
Дождь очистил все, и душа, захлюпав, вдруг размокла у меня.
Потекла ручьем прочь из дома к солнечным некошеным лугам.
Превратившись в парус, с ветром полетела к неизведанным мирам.

И представил я: город наводнился вдруг веселыми людьми.
Вышли все под дождь, хором песни пели, и плясали, черт возьми.
Позабыв свой стыд и опасность после с осложненьем заболеть,
Люди под дождем, как салют, встречали гром - веселый майский гром.
Дождь, дождь...

СВИНЬЯ НА РАДУГЕ

В небе радуга висела, а на ней свинья сидела
И осоловевшим оком свысока на все глядела.
И осоловевшим оком свысока на всех глядела.

Эй, свинья, ты как сумела высоко так залететь
Как на этом видном месте умудрилась так сидеть?

А свинья мне прохрипела - "Ну и глуп же ты, приятель,
Не умеешь, дурень, жить, нам без блата не прожить"

"Это что, один кабан мне на солнце обещал место теплое,
Вот где, заживу я, как во сне."

"Говорил кабан по блату, за умеренную плату,
Что вот там мне желудей хватит до скончанья дней."

Полный мудрых наставлений, я пошел своей тропою,
А по радуге стекали разноцветные помои.
НАПОЛНИМ НЕБО ДОБРОТОЙ

О, как ничтожны ты и я
Перед нависшею судьбой.
И живы мы, пока друзья
Стоят всегда за нас стеной.
И что мы можем? Можем жить,
Еще, конечно же, любить.
Приятель, выбрось камень свой,
Наполним Небо Добротой.

Один кричит:"Я не отдам!".
Другой кряхтит:"Не мы начнем..."
Вот так уж сорок лет живем.
Да слишком много бурных слов
О том, кто болен, кто здоров.
Не загреметь бы в мир иной,
Наполним Небо Добротой.

Эй, там, на крыше, вы и я,
Как говорят, одна семья.
Снимите с кнопки пальчик свой,
Для нас он слишком дорогой.
Наш Бог всегда нас всех поймет,
Грехи отпустит, боль возьмет.
Вперед, Христос, мы за тобой
Наполним Небо Добротой.


ПРИВЕТ М...

Не так уж плохо все, малыш,
Когда ты рядом мирно спишь,
Любимым снам счастливо улыбаясь.
Когда невзгоды за бортом
Глотают воду синим ртом,
И мы о них почти не вспоминаем.
Не так уж скверно все, друзья,
Хоть в жизни многого нельзя,
И спорить трудновато с небесами.
Но нам всего по 25,
Свое сумеем отстоять,
Победа завтра встанет вместе с нами.

Прочь, вчерашние сомненья,
Прочь, неудачи черных дней,
Только не ищите
в тихом омуте спасенья,
И тогда окажетесь сильней!

Не так уж много нужно нам,
Что б не будила по ночам
Уснувший мир зловещая тревога.
Не нужно славы и дворцов,
На них хватает мудрецов,
Поверьте, всем нам хочется не много.
Не так уж страшно впереди,
Когда осталось позади
Немало бед и грозных испытаний.
Не так уж страшно умирать,
Когда вокруг друзья и мать,

Я ПОЛУЧИЛ ЭТУ РОЛЬ

Нас сомненья грызут. Этой радости всякий не рад.
И тоскливая тяжесть в груди разбивает любовь.
А пока мы сидим и страдаем, скулим у захлопнутых врат,
Нас колотит судьба чем попало, да в глаз или в бровь.

Вот хитрейшие просто давно положили на все,
Налепив быстро мягкий мирок на привычных их телу костях,
Лишь смеются над нами, погрязшими в глупых страстях.
Им давно наплевать на любое, твое и мое.

Я получил эту роль. Мне выпал счастливый билет.
Я получил эту роль. Мне выпал счастливый билет.

Вопрошаем отцов, но не легче от стройных речей.
Не собрать и частичный ответ из подержаных фраз.
Их тяжелая юность прошла вдалеке от вещей,
Тех, которые так переполнили доверху нас.

И когда нам так хочется громко и долго кричать,
Вся огромная наша родня умоляет молчать.
И частенько, не веря уже в одряхлевших богов,
Сыновья пропивают награды примерных отцов.

В суете наступает совсем одинокая ночь.
Лезут мысли о третьем конце, и уже не до сна.
Но на следующий вечер приводим мы ту, что не прочь.
И тихонько сползая с постели отступает война.

Эфемерное счастье наполнило медом эфир.
Славим радость большого труда, непонятного смыслом своим.
Славим радость побед, по малейшему поводу - пир.
И уж лучше не думать, что завтра настанет за ним.

Безразличные грезы, прощаясь одна за другой,
Улетают, навечно покинув еще одного.
Он лежит и гниет, что-то желтое льет изо рта.
Это просто неизрасходованная слюна.

Сладость тело питала, но скоро закончился срок.
Он подъехал незримо к черте, где все рвется за миг.
И в застывших глазах, обращенных к началам дорог,
Затвердел и остался навек неродившийся крик.


МОНОЛОГ В ВАННОЙ

Наполню я ванную до краев,
Брошусь печально на дно.
Пышное, белое тело мое
Заплачет душистым шампо.

Чуткие ножки свело от тоски,
Сердце дымит без огня,
О как не хватает могучей руки,
Чтобы крепко потерла меня.

Мальчики, мальчики, мальчики, мальчики,
Где вы, Ромео, живете?
Верные, добрые, чуткие мальчики,
Что же вы так много пьете?

Недавно ко мне принесли жениха,
Он был омерзительно пьян.
Грозился кому-то пустить потроха,
И а-а-блевал мой диван.

Всю ночь он храпел, а очнувшись чуть свет,
Стал с ревом терзать мою грудь.
И требовал, нет, не любовных утех,
А рупь на кошмарную жуть.

Ой, что это? Что это? Прыщик на лбу!
О Боже, ну как дальше жить?
Я скоро от этих мучений помру,
Так и не успев возлюбить.


ЦЕРКОВЬ

Я - церковь без крестов
Лечу, раскинув руки.
Вдоль сонных берегов
Окаменевшей муки.
Я - вера без причин.
Я - правда без начала.
Ты слышишь, как вскричала
Душа среди осин.

Я - птица без небес.
Я - каменное эхо.
Полузабытых мест
Печальная примета.
Полночная Луна
Мои бинтует раны,
Да серые туманы
Купают купола.

Я - церковь без крестов
Стекаю вечно в землю,
Словам ушедшим внемлю
Да пению ветров.
Я - память без добра.
Я - знанье без стремлений.
Остывшая звезда
Пропавших поколений.

В душе моей темно,
Наколки о изменах,
Разбитое стекло,
Истерзанные стены.
А завтра я умру,
Прольётся дождь покоя.
Из памяти уйду,
Взорвавшись над рекою.

МАЛЬЧИК СЛЕПОЙ

Мальчик-слепой,
В розовой курточке
В синих штанишках, медноволосый,
В белом вагоне цветной электрички.
Мальчик-слепой.
Беспомощно вертит перед собой
Наколотыми на... на пальцы глазами.
Задающий обычные детства вопросы
Бабушке, втиснутой в бежевый плащ,
Бабушке, дремлющей клоком тепла.
Бабушка! Бабушка!.....
Как мы едем?

Мальчик-слепой,
Что ждёт тебя в этом
Заколоченном, визгливом пространстве?
Выпрашивать мелочь на грязных вокзалах?
Клеить картонки? Мычать на баяне?
Напиваться на ощупь с больной проституткой?
Или услышать и...
Подарить миру музыку?
Подарить миру музыку!
Или услышать и...
Подарить миру музыку?
Подарить миру музыку!

О мальчик-слепой,
Рождённый погрязшими во мраке мирами.
Ты свет мой, ты век мой, фонтанчик кровавый.
О мальчик-слепой,
Задающий обычные детства вопросы
Бабушке, втиснутой в бежевый плащ,
Бабушке, дремлющей клоком тепла
Бабушка! Бабушка!.....
Как мы едем?
Что мы видим?
Как мы любим?
О мальчик-слепой.
Мальчик-слепой.

ЗМЕЙ ПЕТРОВ

Рожденный ползать получил приказ летать.
"Какой летать, я, братцы, неба-то не видел!"
"Что за базар? С горы видней! Не рассуждать, ядрена мать!
Чтоб завтра были, Змей Петров, в летящем виде!"

Приполз домой, а там рыдает все родня.
"Рожденный ползать, папа, он летать не может."
"Ах ты щенок, интеллигент! Что, отпеваете меня?
Сто грамм для храбрости приму, авось поможет.

Есть установка: всем летать, всем быть орлами.
А тот, кто ползает еще - тот, гад, не с нами.
Летать, наверно, я люблю, не подходите - заклюю,
Начальник все мне объяснил: я - птица, Ваня."

С утра, весь в перьях, Змей Петров ползет к горе,
Два санитара подтащили к облакам.
Начальство рядом в государственной норе.
Ужом скрутились потроха, тут санитар сдавил бока,
А он курнул и прохрипел: "Уйди, я сам!"
Ужом скрутились потроха, тут санитар сдавил бока,
А он курнул и прохрипел: "Уйди..."

"Ну что ж, парам-пам-пам-парам со всеми вами!
Эх, мать..." - прыжок и полетел куда-то вниз.
Но вот за что-то зацепился и повис...
Меж валунами облаков пополз, глядите, змей Петров,
И скрылся где-то глубоко под небесами.

ДОЖДЬ

Дождь, звонкой пеленой наполнил небо майский дождь.
Гром, прогремел по крышам, распугал всех кошек гром.
Я открыл окно, и веселый ветер разметал все на столе -
Глупые стихи, что писал я в душной и унылой пустоте.

Грянул майский гром и веселье бурною, пьянящею волной
Окатило: "Эй, вставай-ка и попрыгай вслед за мной.
Выходи во двор и по лужам бегай хоть до самого утра.
Посмотри как носится смешная и святая детвора."

Капли на лице - это просто дождь, а может плачу это я.
Дождь очистил все и душа захлюпав, вдруг размокла у меня.
Потекла ручьем прочь из дома к солнечным некошеным лугам.
Превратившись в парус, с ветром полетела к неизведанным, мирам.

И представил я: город наводнился вдруг веселыми людьми.
Вышли все под дождь, хором что-то пели, и плясали, черт возьми.
Позабыв про стыд и опасность после с осложненьем заболеть,
Люди под дождем, как салют, встречали гром - весенний первый гром.


ФОМА

Я часто не верю, что будет зима,
Когда душной ночью лежу на полу
И мажу сгоревшую спину кефиром -
Глупый Фома без креста и квартиры,
Мне даже не верится, что я живу.
И мажу сгоревшую спину кефиром -
Глупый Фома без креста и квартиры,
Мне даже не верится, что я живу.

Я часто не верю, что на небесах
Нашей любовью архангелы правят.
Ты молча уйдешь, и я останусь один,
Несвежий покойник на похоронах,
Не в силах обряд этот хоть чем-то исправить.
Ты молча уйдешь, и я останусь один,
Несвежий покойник на похоронах,
Не в силах обряд этот хоть чем-то исправить.

Жизнь наша - поле ряженых мин.
Я брел по нему, я метался на нем.
И, видя, как клочьями рвется мой друг,
Я верю с трудом в очищенье огнем
И часто не верю в пожатие рук.
И, видя, как клочьями рвется мой друг,
Я верю с трудом в очищенье огнем
И часто не верю в пожатие рук.

Я часто не верю Большому Себе,
Когда замираю личинкою малой
Под пыльным стеклом в летаргическом сне,
Я часто не верю в слова одеяла
О том, что еще мы с тобой на коне.
Под пыльным стеклом в летаргическом сне,
Я часто не верю в слова одеяла
О том, что еще мы с тобой на коне.

Распухшая ночь сдавила виски,
На лике ее фонари отцветают.
Я шабашу на кухне в дырявом трико,
Под тяжестью строк волоса облетают.
Как хочется верить в свое ремесло.
Я шабашу на кухне в дырявом трико,
Под тяжестью слов волоса облетают.
Как хочется верить в свое ремесло.
ГОСПОДЬ НАС УВАЖАЕТ

Нас с ним в аду война свела, она друзей не спишет,
Я был герой, рвал удила, он был на много тише,
Сырое небо жёг закат, смерть рядом что-то ела,
Моя душа рвалась в набат, его тихонько пела,
Моя душа рвалась в набат, его тихонько пела.

Мы были разные во всём, цитата, лёд да пламень,
Шмелём кипел я под огнём, а он чернел, как камень,
Молчал и только иногда, когда я наезжаю,
Бросал мне: "Парень, ерунда, Господь нас уважает",
Бросал мне: "Юра, ерунда, Господь нас уважает".

Сидим в горах, вокруг зима, храпит в грязи пехота,
Нам как-то было не до сна и тошно от чего-то,
И разговор мы завели в час злобного затишья,
Куда нас черти завели в конце времён братишка?
Куда нас духи завели в конце времён братишка?

Ему кричал я: "Посмотри на эти сучьи рожи,
Им всё до фанаря, гори, страна в придачу тоже,
Нас завтра снова продадут, пойдём на урожаи...",
А он в ответ: "Брось баламут, Господь нас уважает",
А он в ответ: "Брось баламут, Господь нас уважает".

Всё по нулям, уже видна, дыра большого срама,
Живёт подачками страна, проевшего всё хама,
Их либеральные зады достали наши флаги,
Ни баб, ни водки, ни еды, лишь тёмные овраги,
Ни дев ни смысла, не еды, лишь тёмные овраги.

Я слов уже не нахожу и сильно раздражает,
Меня, его "Терпи, браток, Господь нас уважет",
На кой-такой Господь нам всем, где светлые дороги,
Тут оторвал нас от проблем тяжёлый крик тревоги,
Тут оторвал нас от проблем тяжёлый крик тревоги.

Очнулись мы опять вдвоём, мы в белой медсанчасти,
Я помню лишь дверной проём, как нас рвало на части,
Он долго молча умирал, сошёл как свет с аллеи,
Я что-то помню он не врал, но рассказать не смею,
Я что-то помню он не врал, но выразить не смею

С тех пор, когда нет на глаток и сильно обижают
Я говорю: "Не ссы браток, Господь нас уважает",
Я говорю: "Держись браток, Господь нас уважает",
Я говорю: "Пробьёмся брат, Господь нас уважает",
Я говорю: "Мы победим, Господь нас уважает".