на самую первую страницу Главная Карта сайта Археология Руси Древнерусский язык Мифология сказок
 

ИНТЕРНЕТ:

Проектирование



КОНТАКТЫ:
послать SMS на сотовый,
через любую почтовую программу   
написать письмо 
визитка, доступная на всех просторах интернета, включая  WAP-протокол: 
http://wap.copi.ru/6667 Internet-визитка
®
рекомендуется в браузере включить JavaScript


РЕКЛАМА:

"Хронограф"

короткие заметки


  До прихода испанцев там были ацтеки  

2 декабря 1547 года скончался испанский конкистадор Эрнан Кортес, покоритель ацтеков. Он огнем и мечом завоевал Центральную Америку, водрузив над ней испанский флаг, который простоял там многие столетия. И в какой-то степени эта часть света остается испанской до сих пор – ведь во всех странах Центральной Америки без исключения сейчас говорят по-испански.
В этой связи хотелось бы, однако, обратиться к такому вопросу – а что там было до прихода испанцев? А были там ацтеки, что, по мнению коренных жителей этих территорией, вряд ли было чем-то лучше испанского порабощения. Ацтеки – это что-то типа половцев – этакого бродячего народа, не имеющего своей четко обозначенной территории, и занимающегося набегами на земли соседей. Сказать по чести, эти ребята вообще мало что умели смысле созидательных навыков. Но вот что у них получалось очень хорошо – это воевать. Только силой своего оружия они смогли укрепиться на этой территории и потом распространить свою власть на соседние области, вплоть до современной Гватемалы. От жителей захваченных земель требовалось немного – лишь регулярно платить дань в виде столь почитаемого ацтеками золота и поставлять своих людей для человеческих жертвоприношений.
Религию ацтеков с полным основанием можно назвать одной из самых кровавых. Каждый ацтекский воин, отправляясь в поход, мечтал захватить там одного или нескольких пленников и потом принести их жертву у своей родовой пирамиды. Когда число таких жертвоприношений достигало определенной цифры, воин становился "текули", то есть нечто вроде избранного, и с тех пор его надел общинной земли обрабатывали члены его рода, а сам он почивал на лаврах. Археологи сейчас находят в пирамидах ацтеков огромное количество человеческих костей – в одном только храме однажды нашли 130 тысяч человеческих черепов. Религиозные убийства происходили в обрамлении пышной церемонии. Одна из них, называвшаяся обрядом "Нового огня", проводилась каждые 52 года. Именно с такой периодичностью у ацтеков наступал конец света. Вернее, должен был наступать, если бы они заранее не умилостивили богов жертвой. Кульминацией ритуала был момент, когда сердце жертвы бросали в угасающий костер, а в открытой груди возжигали новое пламя. Ацтеки считали, что именно так рождается Солнце.
Но это все красивые слова. А вот вам описание того, как происходила церемония жертвоприношения, во всех подробностях. Как раз во время войны с испанцами на верхней площадке главного храма Теночтитлана, которая просматривалась отовсюду, для нападающих организовывали показательные принесения в жертву тех их товарищей, которым не посчастливилось попасть в руки индейцев живыми. Вот как описывает эту церемонию один из очевидцев: «Жрецы уложили их на спину и, вскрыв им грудь, вынули их бьющиеся сердца, которые предложили стоявшим перед ними идолам. Затем они ногами столкнули тела вниз и индейские мясники, ждавшие внизу, отрезали им руки и ноги и содрали с их лиц кожу, которую позже выделали как кожу для перчаток, вместе с бородами. Затем они ели их мясо с соусом из перца и томатов».

  Шокирующая загадка могилы Пушкина!  


Реставрация могилы Александра Сергеевича Пушкина была в самом разгаре. Рабочие бережно разбирали надгробие. Отодвинули очередную плиту и — ахнули, в ужасе отпрянув в сторону. В гранитном цоколе обелиска, что над сводом подземного склепа с гробом поэта, оказалась вмонтирована небольшая кирпичная камера. Из нее на каменщиков в четыре черные глазницы уставились два неизвестных черепа! Как бесхозные останки угодили в могилу, являющуюся культурным наследием? Могли они быть частью ритуального захоронения Пушкина как бывшего члена масонского братства? И почему отец русской литературы до сих пор делит свою обитель упокоения с подобными соседями?
Один череп — хорошо. А два — лучше?
На Святую гору к могиле Пушкина ведет узкая витиеватая лесенка.
— В 1941 году, во время войны, Пушкинские горы попали в зону оккупации, — говорит хранитель некрополя Ганнибалов Вера Герасимова. — В 44-м году могилу поэта на территории Святогорского монастыря фашисты заминировали и закрыли досками. Советские солдаты подорвались на этой лестнице. Обелиск спасли саперы, памятник поэта лишь накренило взрывной волной. Мы подходим к памятнику великого поэта: на ступенчатом постаменте обелиск из белого мрамора — в основании арка, кверху переходящая в стелу. Работами по реставрации после войны, в 1953 году, заведовал директор пушкинского заповедника Семен Гейченко. — Нужно было проверить, не обрушился ли свод подземного склепа от взрыва. Рабочие бережно разбирали надгробие Пушкина и заворачивали каждую деталь в одеяла. Так добрались до наземной плиты, — Вера Герасимова показывает на подножие памятника. — В центр гранитного цоколя указывала выбитая на нем же стрела. Чтобы рабочим было ясно, где лучше вскрывать плиту, пробиваясь к склепу. Но когда каменщики раздвинули гранитные створки цоколя — отпрянули от ужаса. Склеп Пушкина оказался двухэтажным. “На второй день сняли наземные части памятника, очистив две большие плиты в его основании, — описывает этот момент в архивных документах Семен Гейченко. — Когда убрали и их, то обнаружили квадратную камеру толщиной стенок в один кирпич и длиной каждой из них в 11 кирпичей. А на дне в юго-западном и северо-западном углах находились два человеческих черепа и кости. Останки сразу подверглись обмерам, и их поместили в специальный свинцовый ящик… Экспертиза показала, что они принадлежали мужчине и женщине пожилого возраста”. — Следов насильственной смерти на черепах экспертиза не обнаружила, — подтверждает Герасимова. — А определить, когда умерли эти люди, никто и не пытался. Свод склепа оказался поврежден взрывом: “Два кирпича обвалились внутрь склепа. Принесли электрический фонарь и осторожно опустили его в отверстие… На дне склепа мы увидели гроб с прахом поэта. Крышка сгнила и обрушилась внутрь гроба… Прах Пушкина сильно истлел. Нетленными оказались волосы...” Сотрудники заповедника не стали устраивать дознание, каким образом два черепа закатились в могилу любимого поэта.
— Конечно, мы не рассказываем о “лишних” обитателях могилы Пушкина на экскурсиях. Но бывший директор Семен Гейченко никогда не скрывал от нас, что черепа по-прежнему там, — Вера Герасимова указывает на цоколь пушкинской могилы. — В 53-м году разрушенную кирпичную камеру просто заменили свинцовым ящиком и вмонтировали в плиту на прежнее место… У сотрудников заповедника даже имеется свое объяснение, почему захоронение Пушкина до сих пор является братской могилой. Ведь на Святой горе находится семейное кладбище предков поэта Ганнибалов. О чем свидетельствуют две надгробные плиты с надписью. — Известно, что под плитами покоятся останки Ганнибалов — дедушки и бабушки Александра Сергеевича, — продолжает хранительница некрополя. — А вот точное местонахождение праха родителей поэта — Сергея Львовича и Надежды Осиповны — в документах не зафиксировано. Может, это они оказались в могиле своего сына? Мы побоялись что-либо менять, все-таки погост Пушкина для нас — святыня. Версию акта вандализма над “священной могилой” работники заповедника во внимание не принимают. Но против их мирной гипотезы выступает сама история. Мать Пушкина скончалась в 1836 году, отец же умер в 1848-м. По документам, после установки памятника в 41-м году могилу классика никто “не беспокоил” аж до начала ХХ века. Да и никаких актов, подтверждающих, что родителей поэта подзахоранивали в могилу Пушкина, не сохранилось. А в середине XX века еще нельзя было сделать современную экспертизу, сверив ДНК “нетленных” волос поэта и найденных реставраторами в могиле “чужих” костей. Работники заповедника упирают и на то, что черепа могли попасть в могилу Пушкина случайно. “На Святой горе издавна было много захоронений”, но кирпичная камера и расположение черепов больше походят на хорошо продуманную акцию — ритуальное захоронение.
Отпечатки масонской перчатки
— Масоны считают Пушкина своим культовым поэтом, — признает Герасимова. — Некоторые литературоведы в беседах с Гейченко приписывали найденные черепа некоему масонскому ритуалу “Мертвая голова”. Мы сами не раз находили возле памятников и на постаменте особые знаки почитания масонов — белые перчатки. Пушкиноведы не отрицают причастности поэта к этой организации. Пушкин вступил в масонскую ложу “Овидий” в 1821 году, во время кишиневской ссылки. Александр Сергеевич сам признается в этом в письме из Михайловского к другому масону, Жуковскому. — В начале XIX века масонам покровительствовал сам Александр I. Пока не столкнулся с их революционными идеями. В 1822 году он закрыл все тайные ложи, в одной из которых состоял его брат Константин, — говорит Владимир Новиков, автор книги “Масонство и русская культура”. — Среди русских деятелей искусства тогда масонские ложи были в моде. Кроме письма Пушкина сохранились и другие доказательства: дневниковая запись и масонские стихи классика.
— Известно, что дядя Пушкина Василий Львович, вступая в масонскую ложу, должен был пролежать несколько часов под грудой матрацев, словно под толщей земли, — говорит член современной масонской ложи с кодовым именем Зелот. — Пушкин ради развлечения тоже участвовал в подобных процедурах. Обряды проходили в масонских традициях: участники затемняли окна черными шторами, надевали плащи и цилиндры, разбрасывали по полу атрибуты “вольных каменщиков” — молотки и прочие орудия труда. В масонской иерархии ученик-подмастерье-мастер Пушкин за несколько месяцев достиг второй ступени. Об этом говорит и количество черепов, оказавшихся в его могиле. У масонов действительно существует древний культ “мертвой головы”, который мы переняли у средневековых рыцарей-тамплиеров. Черепа по сей день участвуют в наших обрядах: разбрасываются по полу или используются вместо чаши — для причастия. Их кладут в склеп только к самым уважаемым членам ложи. Но если найденные в могиле русского гения черепа и оказались подброшены членами масонской организации, то Пушкин вряд ли сам это им завещал.
— Александр Сергеевич с возрастом отошел от революционных масонских идей, — продолжает исследователь масонов в рамках русской культуры Владимир Новиков. — Однако ложа использовала все возможности, чтобы иметь на своей стороне такой козырь, как членство Пушкина. Исторический факт: во время прощания с поэтом Вяземский снял с руки и положил в гроб Пушкина белую масонскую перчатку. Это традиционный обряд, означающий, что “братья” не расстанутся и после смерти.
Код на памятнике рукотворный
Обелиск на могиле Пушкина появился лишь в 1841 году. Изготовили стелу из белого мрамора на деньги вдовы Пушкина в петербургской мастерской Пермагорова. А вот автор рисунка могилы неизвестен до сих пор.
— По мнению некоторых исследователей, проект могилы мог нарисовать Жуковский — не только поэт, но и живописец и гравер. Он нарисовал план квартиры поэта и изобразил Пушкина в гробу, — предполагает хранитель склепа Вера Герасимова. — Стела — символ луча, духа, устремленного к небу. Нижняя его часть, свод, — единство неба и земли. Под ним урна — скорбь. Плащ на урне разделяет жизнь и смерть… Скрещенные факелы, опущенные к земле, — угасшая жизнь. Вифлеемская шестиконечная звезда — память о божественном даре поэта. Лавровый венец — победа гения. Как видите, в лепнине использованы весьма поэтические символы. Только поэтические ли? Не зря масоны, к которым принадлежал и Жуковский, всюду отмечались каббалистическими знаками, понятными лишь посвященным. В эзотерических книгах черным по белому перечислены символы, которые использованы и на пушкинском надгробии. Подтвердили мне двоякую трактовку “кода” на могиле поэта и масоны. — Христиан не хоронят в урнах, а западные масоны всегда подвергали себя кремации. О том, что на могиле Пушкина изображена масонская урна, свидетельствует накинутый на нее наш ритуальный плащ, — говорит Зелот. — В масонском учении шестиконечная звезда, так называемая тетраграмма, — печать Соломона, строителя первого храма. Это предназначение человека. По краю свода помещены ровно десять Cоломоновых звезд — полный жизненный путь поэта. Лавровый венок — благотворение. Веревочная петля, которая завязана на обоих венках, — чисто масонский знак союза. А факелы в этой петле (как на обелиске) — целый комплекс, прописанный чернокнижниками. Он означает борьбу нашего братства против врагов и месть за репрессии против масонов. Конечно, символы можно трактовать как угодно. Ритуальное захоронение — все же факт посильней. С помощью архивных документов из заповедника я попыталась вычислить, когда камера с двумя бесхозными черепами могла попасть в постамент на могиле классика. До реставрации 1953 года покой Александра Сергеевича Пушкина был нарушен посторонним вмешательством всего два раза (немецкие захватчики не вторгались в склеп). Во время установки памятника в 1841 году в Михайловское наведался все тот же Вяземский. Возможно, он не ограничился проделкой с масонской перчаткой. — Однако в актах укрепления могильного холма и первой реставрации в 1902 году о черепах ничего не сказано, — возражает Герасимова. — А между тем архитектор Назимов указывает в своих отчетах, что ремонтировал тогда свод могилы и подвел под памятник новый гранитный цоколь. Тот самый, под котором была найдена таинственная камера с чужими останками. Кроме того, рабочие заложили в него железные балки, то есть наверняка были осведомлены о внутреннем содержании гранитной плиты. “Немедленно было приступлено к подведению под существующий кирпичный свод на известковом растворе нового свода, на цементном растворе”, — описывает процесс реставрации Назимов. А в 1953 году Семен Гейченко замечает, что кирпичи камеры с двумя черепами были промазаны только цементным раствором. Получается, два черепа были заложены в могилу Пушкина во время реставрации 1902 года. Но кем? Кроме актов реставрации сохранилось свидетельство журналиста “Нового времени” В.К.Фролова. В репортаже он отметил, что рабочие трудятся на могиле без какого-либо надзора. Журналист даже умудрился стащить кусочек парчи с обнажившегося гроба Пушкина. На это Назимов указывает, что во время своих отлучек с рабочего места поручал реставрацию земскому начальнику П.Ф.Карпову и члену комитета Я.П.Крестину. Кто из них прозевал (или заложил?) камеру с черепами, остается только гадать. — Накануне революции 1905 года масоны могли совершить подобную провокацию, — считает масонский исследователь Владимир Новиков. — Ведь это время считается апогеем активности масонских лож в России. И главные их деятели — художники и архитекторы. Как думаете, все-таки Назимов?
Ответа на этот вопрос нет. Возможно, современные археологи рискнут побеспокоить склеп великого поэта и провести экспертизу “соседей” Пушкина по последнему пристанищу. Тогда-то и выяснится, кто подложил черепа. Масоны? Или рабочие, оставленные без надзора, возложили над нетленной головой русского гения останки кого-нибудь из своих почтенных родственников?

  Египетские пирамиды  


12 января 1984 года было сделано крупное открытие в деле изучения египетских пирамид. Выяснилось, что древние строители создавали эти памятники путем подгонки камней друг к другу без применения какого-либо связующего раствора.
Кстати, египетские пирамиды – единственное дошедшее до нас чудо света из списка, составленного в 4 веке новой эры неким Филоном Византийским. Известно нам и имя человека, которому мы обязаны самим пирамидами. И это не Хеопс. И даже не Джосер – фараон, по нашим данным, первым построивший себе пирамиду. И даже не Аа – вообще первый известный нам египетский фараон. Я имею в виду не того, кто сказал: "Сделай-ка мне что-нибудь эдакое!", а того, кто сделал. Имя этого первого известного науке архитектора - Имхотеп. В древнеегипетских надписях он именуется "первым после царя, хранителем печати... начальником всех строительных работ царя Верхнего и Нижнего Египта". Жил Имхотеп почти пять тысяч лет назад. Для сравнения - для Александра Македонского он был еще большей древностью, чем для нас сам великий завоеватель.
Итак, именно Имхотеп знаменит тем, что в XXVIII веке до новой эры построил первую в мире ступенчатую пирамиду. Это была гробница того самого Джосера в Саккаре. Высота ее равна 60 метрам – это двадцатиэтажный дом. Длина одной из сторон - 120 метров, то есть больше, чем длина футбольного поля. Заслуга Имхотепа состоит не только в том, что он руководил работами по строительству пирамиды, но более всего в том, что он вообще придумал пирамиды как таковые. До этого у египтян гробницы были больше похожи на обычные дома: прямоугольное сооружение из высушенных на солнце глиняных кирпичей. Чем знатнее был владелец гробницы, тем больше был этот дом для загробной жизни. Кстати, эти египетские склепы назывались "мастаба".
Так же как в пирамиды, в мастабы клали мумифицированное тело умершего и необходимые для ежедневного обихода вещи. Египтяне считали, что после смерти жизнь продолжается также, как и раньше, только в другом мире, так что и там надо носить одежду, иметь посуду для еды и все необходимое для поклонения богам. У тех, кто побогаче, посуда была вся сплошь золотой, а украшения сплошь драгоценными. И какой бы пиетет не испытывали древние египтяне к загробной жизни, грабители гробниц были в Египте. Поэтому строители мастаб всячески старались обезопасить их содержимое, делая ложные входы, фальшивые погребальные камеры и ходы-ловушки.
Вполне естественно, что гробница фараона была самым лакомым кусочком для грабителей, и перед Имхотепом, заведовавшим строительными работами, была поставлена вполне логичная, но трудно выполнимая задача – "Сделай так, чтобы меня не обокрали после смерти!" И этот неглупый, по всей видимости, человек, нашел выход. Он решил поставить одна на другую шесть мастаб, уменьшающихся к верху, сложив, таким образом, ступенчатую пирамиду. Теперь задача грабителей становилась труднее ровно в шесть раз – ведь никому не было известно, в какой конкретно мастабе лежит мумия и все что к ней прилагается.
С тех пор Имхотеп стал для египтян богом. В буквальном смысле слова. Они обожествили хитроумного строителя после его смерти, а книгу "Основания храмов богам", которую он якобы сбросил людям с небес на землю, почитали так же, как христиане сейчас почитают Священное писание, а мусульмане – Коран. Копии этой книги хранились в святая святых всех главных храмов Египта. И каждое строительство новой пирамиды начиналось с церемоний прославления мудрого Имхотепа. Между прочим, не только египтяне почитали этого человека, который кроме строительства, проявил свои таланты также в науке и медицине. Древние греки, переняв от египтян это божество, дали ему имя Асклепий и стали считать его покровителем врачей.

  Джеймс Кук  


27 октября 1728 года родился английский мореплаватель Джеймс Кук. Человек, познакомивший европейцев с бумерангом и теперь виноватый в том, что мы под бумерангом понимаем совсем не то. Кук вообще несет ответственность за все. И за то, что, увидев странное животное и спросив аборигенов «что это?», аккуратно записал ответ – «Кенгуру», что означается всего лишь – «Я тебя не понимаю». Равно как он виноват в том, что назвал бумерангом совсем не то, что им является в действительности.
Но для начала – маленькое отступление. Слово «бумеранг» стоит в одном ряду с такими понятиями, как динго, коала, кукабарра. Все эти слова имеют австралийское происхождение. Более того, они относятся к одному языку, несмотря на то, что к моменту прибытия европейцев на побережье Зеленого континента там существовало более 500 разных племенных наречий. Эти конкретные слова взяты из языка Даруг – группы племен, которая проживала на территории современного австралийского штата Новый Южный Уэльс, то есть именно там, где впервые высадился Джеймс Кук. Соответственно, с племенами Даруг у европейцев и сложились самые тесные контакты. У каждой из австралийских реалий, перекочевавших в европейские языки, своя судьба. Но нас сегодня интересует одна – бумеранг. Его действительно привез в Европу Джеймс Кук. Однако ничто не указывает на то, что великий первооткрыватель имел хотя бы отдаленное представление о том, что это за штука и как ею пользуются. Потому что в своих записях он идентифицировал этот предмет как «гнутый деревянный меч». Его помощник, ботаник Джозеф Бэнкс, тоже, по всей видимости, ни разу не видел полет бумеранга, иначе он не описал бы его в своем дневнике как «вид кривой арабской сабли». С подачи этих авторитетных граждан Европа еще много лет пребывала в неведении, для чего в действительности предназначены эти странные деревяшки.
Еще 50 лет прошло, пока в записках тогдашних поселенцев наконец появилось слово «бу-мар-ранг». Полвека – достаточно большой срок для того, чтобы узнать, как называется та или иная вещь. Но, как выясняется, даже этого иногда оказывается недостаточно. Потому что, так же как в случае с кенгуру, европейцы назвали определенным словом совсем не то, что им называется. В языке племени турувал, входившего в племенной союз Даруг, действительно есть термин «бурнаранг» (как видим, европейцы даже произношение переврали), но оно не имеет никакого отношения к гнутой деревянной палке, которую, как считали поселенцы, аборигены используют для охоты. Бурнаранг – это гнутая деревянная палка, которая, будучи брошена, возвращается к месту броска. А вовсе не охотничье оружие. Дело в том, что для австралийских аборигенов два разных вида бумерангов (будет называть их так) так же отличаются друг от друга, как мы отличаем телегу от «Лексуса». Хотя и там, и там четыре колеса. Коренные жители Австралии никогда не пойдут охотиться с бумерангом, который возвращается назад. Потому что он предназначен для тренировки юных отроков и для развлечения серьезных охотников в свободное от работы время. А настоящий охотничий бумеранг, если не поразит цель, упадет там, куда улетит. И это будет позором для охотника, потому что промахиваться он не должен. Ну и, наконец, называется охотничий бумеранг «барган». И по всему выходит, что тугодумы-европейцы спустя три века после заселения Австралии так до конца и не разобрались с этими гнутыми деревянными палками.

  Донской  


11 августа 1378 года московский князь Дмитрий Иванович, в будущем прозванный Донским, разгромил татар у реки Вожи. Что дает нам повод поговорить о правлении этого князя в целом.
Вообще, надо сказать, на его долю выпала завидная участь – стать одним из предводителей борьбы своего народа против монголо-татарского ига. Ведь, как известно, Куликовская битва, которую он выиграл, считается моментом, когда русский народ фактически освободился от того самого ига. Несмотря на то, что формальное освобождение произошло только через сто лет. Но совсем другая участь выпала тому самому русскому народу при Дмитрии Донском. Как пишет историк Костомаров, княжение Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам многострадального русского народа. Беспрестанные разорения и опустошения то от внешних врагов, то от внутренних усобиц следовали одни за другими в громадных размерах. Собственно Московская земля, не считая мелких разорений, была два раза опустошена литовцами, а потом потерпела нашествие Орды Тохтамыша; остальным владениям великого князя тоже досталось сполна - и от татар, и от москвичей, которые пытались покорить соседние княжества, и от литовцев.
К этому прибавлялись физические бедствия. Страшные заразы, от которых русская земля страдала в сороковых и пятидесятых годах XIV века наравне со всей Европой, повторялись одна за другой. Из описаний признаков, сопровождавших смерть пораженных заразой, видно, что в те времена свирепствовало разом несколько эпидемических болезней. У одних больных обнаруживалась опухоль желез на разных частях тела; у других появлялось кровохарканье; третьи чувствовали сначала жар, потом озноб. Смерть постигала больного обыкновенно в течение одного или двух дней болезни: редко кто доживал до третьего дня. Живые не успевали хоронить мертвых. В одну могилу приходилось сваливать по сто и полтораста трупов. В Белозерске, например, вымерли все жители.
Подобное бедствие повторялось и в других местах и другие годы. В 1387 году, в Смоленске,— если только верить рассказу летописи, вероятно, преувеличенному,— был такой сильный мор, что осталось всего пять человек, которые вышли из города и затворили за собою ворота. Вслед за тем мор поразил Псков, а потом Новгород. К заразе присоединялись неоднократные засухи, которые влекли за собою голод и, наконец, пожары — обычное явление на Руси. Как отмечает Костомаров, если мы примем во внимание эти бедствия, соединявшиеся с частыми разорениями жителей от войн, то должны представить себе тогдашнюю восточную Русь страною малолюдною и обнищалою. Дмитрий же, по оценке историка, не был князем, способным мудростью правления облегчить тяжелую судьбу народа; действовал ли он от себя или по внушениям бояр своих. Следуя задаче подчинить Москве русские земли, он не только не умел достигать своих целей, но даже упускал из рук то, что ему доставляли сами обстоятельства

  Кутузов  


16 апреля 1813 года, 28 апреля по новому стилю, в старинном особняке в городе Бунцлау в Силезии (сейчас это Болеславец в Польше) умер светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский.
Мало какому русскому полководцу выпало столько славы, сколько ему. Причем посмертной. При жизни своей популярностью Кутузов мог пользоваться лишь в течение последних шести месяцев. Но зато потом… В Санкт-Петербурге, перед Казанским собором стоит памятник полководцу. Конная статуя Кутузова украшает собой и Москву в непосредственной близости от Триумфальной арки и музея "Бородинская панорама". В 1942 году был учрежден орден Кутузова – третья по значению высшая воинская награда в СССР, после орденов Победы и Суворова. Почти полвека в том самом Болеславце существовал музей Кутузова, экспонаты которого после 1991 года были перевезены в Петербург. Несколько лет назад по результатам опроса жителей России Кутузов был назван человеком 19 века, опередив в этом качестве Пушкина, Толстого, Чайковского и Менделеева
Однако в последнее время все чаще звучат голоса историков, которые пытаются установить, насколько соответствуют все эти почести истинному масштабу личности полководца. Никто не отнимает у Кутузова славы победителя Наполеона, однако специалисты указывают на то, что "гением военного дела" и "спасителем Отечества" он стал во многом потому, что просто в нужное время занимал нужный пост, а именно, был главнокомандующим русской армией. При этом Кутузов не имел отношения к подготовке войны с французами, и к ее самому опасному для страны первому этапу. Да и потом совершил несколько крупных тактических ошибок. Не говоря уж о том, что до 1812 года каких-то громких побед в активе нашего героя не было. Может быть, не будь случая с назначением его главнокомандующим, он и остался бы лишь одним из многих генералов, даже не фельдмаршалов, внесших свой достойный вклад в победу, но при этом на титул Спасителя Отечества не претендующих?

Примечательно, что и сам Кутузов на него, похоже, не претендовал. Уже после изгнания французов из России Кутузов сказал генералу Ермолову, что "плюнул бы в рожу" тому, кто за 2-3 года до этого предсказал бы ему славу победителя Наполеона.

  Почему именно 8 марта?  

8 марта 1910 года Клара Цеткин, видный деятель международного и немецкого революционного движения, одна из основателей Компартии Германии, на Международной конференции социалисток в Копенгагене, которую она же и организовала, предложила отмечать 8 марта как Международный женский день. Вот с тех пор мужики и мучаются.
Почему именно 8 марта? На этот счет существует несколько версий. Одна из них – более правдоподобная, гласит, что 8 марта 1857 года текстильщицы американских фабрик прошли маршем, протестуя против низких заработков и тяжелых условий труда. Именно этот день Цеткин посчитала наиболее подходящим для того, чтоб все женщины мира объединились в борьбе за свои равные с мужчинами права. Ведь, к вашему сведению, полностью этот праздник при своем основании назывался так: «День международной солидарности женщин в борьбе за экономическое, социальное и политическое равноправие». Однако существует гипотеза возникновения этого праздника, которая, безусловно, больше понравится современным женщинам, у которых обычно проблемы равных прав с мужчинами уже так или иначе решены. И они трудятся в тех же условиях, и получают те же деньги, что и мужчины. А романтики все же хочется. Ну, вот вам романтика.
Однажды две подруги – германские социалистки-феминистки Клара Цеткин и Роза Люксембург, прочитали статьи какого-то Ильина - “Развитие капитализма в России” и “Что делать?”. Настойчивые женщины выяснили, что под этим псевдонимом скрывается некто Владимир Ульянов, молодой марксист, живущий в Петербурге. И так его тексты пришлись им по душе, что Клара и Роза отправились в Россию. Однако пока они добирались до Петербурга, Ленина выслали за антигосударственную деятельность в сибирское село Шушенское. И тут две немецкие феминистки поступили совсем не по-феминистски – они как декабристки отправились в Сибирь вслед за мужчиной. Ну и что, что он был всего лишь товарищем по революционной борьбе!
Путь был долгий - по железной дороге до Красноярска, потом вверх по Енисею на пароходе “Св. Николай”. В Шушенское они прибыли 2 июня 1899 года. Ленин и Крупская их гостеприимно приняли, и следующие две недели прошли в прогулках и дискуссиях о судьбах мирового пролетариата. Есть версия, что Роза Люксембург влюбилась в Ленина. Во всяком случае, в ее дневнике появились такие замысловатые записи: «А что, если? А Надя? Нет! Нет!» и в конце записи — жирный крест.
Когда наступил день отъезда, случилось непредвиденное: Енисей обмелел и пароход мог дойти только до Минусинска. Там пришлось две недели ждать следующего. За время ожидания Роза Люксембург заболела, и пока ее выхаживали, у подруг кончились деньги. И немецкие авантюристки приняли смелое решение – Клара, прекрасно игравшая в карты, отправилась в местный трактир с намерением выиграть необходимую сумму для дороги домой. Но за стол к игрокам-мужчинам ее не пустили, мол, не бабье это дело. Знали бы они, с кем связались! На следующее утро, Клара в мужском костюме, с усами и бородой из приклеенных волос, срезанных с головы Розы, идет в трактир, садится за стол с мужчинами и выигрывает у них 1200 рублей. И подруги благополучно отправляются домой.
На конференции социалисток в Копенгагене Цеткин рассказала об этом случае и предложила делегаткам объявить 8 июля, тот день, когда они так хитро обставили российских мракобесов, женским праздником. Но социалистки посчитали, что нельзя день выигрыша в карты делать женским днем. Пусть лучше этот день отмечается в годовщину марша американских текстильщиц.

  Совет Наполеона Александру Первому  

12 октября 1808 года император России Александр Первый и его французский коллега Наполеон Бонапарт по завершении своей встречи в Эрфурте подписали, как сейчас бы сказали, коммюнике, договорившись не делать того, сего и третьего. Факт самого договора нам мало интересен – буквально через несколько месяцев ситуация кардинально изменилась, и он не был выполнен. А вот факт встречи двух императоров, последней в жизни обоих, куда более примечателен.
Отправляясь в Эрфурт, Александр сказал кому-то из приближенных: «Я очень люблю императора Наполеона и предоставлю ему доказательства этого при любых обстоятельствах». Встреча действительно прошла в очень теплой и дружеской атмосфере. Наполеон выехал встречать своего гостя уже на подъезде к городу. Царь вышел из коляски, и императоры по-братски обнялись. По знаку Наполеона конюх подвел Александру коня, покрытого чепраком из шкуры белого медведя – подарок хозяина гостю. В Эрфурт оба монарха въехали верхом, под гром пушечного салюта и перезвон колоколов. Александр – в темно-зеленом мундире русского генерала, Наполеон – в мундире стрелков французской гвардии. На улицах монархов встречали ликующие толпы народа.
Для царя был приготовлен самый роскошный особняк города. Дни проходили в беседах и публичных церемониях. Императоры практически ни на минуту не расставались друг с другом. Вместе они посещали казармы французских войск, вместе наблюдали за маневрами армии, вместе объезжали поле сражения при Йене, где французами были разгромлены пруссаки, вместе присутствовали на балу в Веймарском замке, где царь танцевал с дамами, а Наполеон стоял, прислонясь к колонне и наблюдал за ним. Вместе императоры принимали многочисленных немецких королей и князей, которые слетелись в Эрфурт выразить почтение двум самым могущественным людям тогдашней Европы. Эти мелкопоместные властители, которым Наполеон дозволял держать при себе лишь десяток гвардейцев и никакой армии, вообще были у французского императора на коротком поводке. В разговоре он мог прервать любого из них словами: «Помолчите, король Баварии!»
Вечером Наполеон и Александр оправляются в театр, на представление, труппу для которого Бонапарт выписал из Парижа. Публика стоя приветствует монархов, а русский царь усиленно лорнирует актрису Антуанетт Бургуэн, прозванную поклонниками «богиней радости и наслаждений». Наполеон, заметив этот интерес, говорит Александру: «Не советую вам иметь с ней дело». «Почему? – удивляется тот. – Вы думаете, она откажет?» «О нет, ни в коем случае! – улыбается Наполеон. – Но уже через неделю весь Париж будет знать обо всех подробностях физического сложения Вашего Величества. Кроме того, я пекусь о Вашем здоровье». Александр принимает совет и забывает об Антуанетте. К политическим же советам своего друга он настроен более скептически. В одном из писем сестре Елизавете из Эрфурта император написал: «Бонапарт принимает меня за глупца. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я уповаю на Бога».

  Гибель Помпеи  

24 августа 79 года произошла одна из самых страшных из известных на сей день природных катастроф – извержение Везувия. Вулкан, молчавший много тысячелетий, внезапно проснулся и разрушил три густонаселенных древнеримских города, погубив около 10 тысяч человек.
Самый известный из трех погибших городов, безусловно, Помпеи. Хотя первый удар стихии пришелся на соседний Геркуланум, населенный пункт поменьше Помпей, который был полностью залит лавой. Другой пострадавший город – Стабии. Кстати, именно ему приписывались руины, в свое время найденные на месте Помпей. Только потом ученые установили, что это все-таки Помпеи. Однако начнем сначала, то есть с того момента, когда люди начали селиться на склонах большой горы, стоящей на берегу широкого залива на юге Италии. Они назвали гору Везувием и очень обрадовались тому, что обнаружили там плодородные мягкие почвы. Откуда им было знать, несчастным, что эти почвы – это вулканический пепел, выброшенный Везувием за несколько тысяч лет до того. Вообще, надо отметить, что древние жители Помпей и близлежащих городов не имели ни малейшего представления о том, что они живут на вулкане. Везувий давно молчал и напоминал о своем бурном характере только редкими и несильными землетрясениями, к которым местные жители быстро привыкли.
Последний раз перед извержением такое землетрясение произошло в 63 году, когда были разрушены несколько зданий. Помпейцы их благополучно восстановили и продолжили свое безмятежное существование. Надо отметить, что оно действительно было во многом безмятежным. Помпеи были этаким древнеримским курортом, куда на лето съезжались богатые патриции, проводившие все свое время в увеселениях и пирах. Так было и на этот раз. Когда в часы послеполуденной сиесты произошел первый толчок землетрясения, и от некоторых зданий отвалились кусочки лепнины, мало кто обратил на это внимание. Люди продолжали заниматься своими делами, а именно – ничегонеделанием. Поэтому когда Везувий со страшной силой выбросил лавовую пробку, закрывавшую его кратер в течение тысяч лет, и на город посыпался пепел и осколки горной породы, это всех застало врасплох. Ярким свидетельством этого являются останки людей, погребенных под многометровым слоем пепла в тех позах, в которых они встретили извержение. Во время раскопок ученые заливали жидким гипсом полости в окаменевшей породе, где когда-то лежали уже истлевшие человеческие тела. Те, кто был на развалинах Помпей, говорят, что эти гипсовые слепки, представляющие людей в момент их смерти, производят неизгладимое впечатление.
О том, как это было, нам рассказывает Плиний Младший, сын известного римского ученого Плиния Старшего, погибшего во время извержения. Его 17-летний сын выжил, и впоследствии в письмах к другу описал то, что происходило в Помпеях в день катастрофы. По его словам, «извержение походило на огромной высоты сосну, ствол которой вдруг взметнулся под самое небо, на макушке разделился на несколько ветвей. Пепел засыпал нас, но пока еще не очень сильно. Ужасная мгла лежала позади, и неслась, и катилась над землей, словно стремительный поток. Темнота окутала нас, но не та темнота, что бывает безлунной или облачной ночью, а та беспросветная густая тьма, которая наступает, когда вдруг погаснут все лампы в запертой мрачной комнате. Слышны были вопли женщин, плач детей, крики мужчин, кто-то звал своих детей, кто-то – родителей, жены взывали к мужьям. Одни жаловались на судьбу, другие – на свою семью. Многие простирали руки к богам, но большинство считало, что никаких богов не осталось, и что вечная и беспросветная ночь опустилась на землю».

  Михаил Федорович Романов  

В ночь с 12 на 13 июля 1645 года скончался русский царь Михаил Федорович Романов. Хоть сам по себе он личность совсем не примечательная, его воцарение стало настоящей вехой в русской истории. И не только потому, что он основал династию, царствовавшую на русском престоле более трехсот лет. Но и во многом потому, что его избрание на царство было, возможно, единственным в истории России случаем демократических выборов.
Это действительно были настоящие выборы, посредством Земского собора, на который съехались представители всех подчинявшихся тогда Москве земель – в общей сложности до 800 человек. Кандидатов в цари было восемь, и среди них явным фаворитом считался… кто сказал Михаил Романов? Отнюдь, шведский герцог Карл Филипп. Россиянам тогда очень нужна была поддержка Швеции в борьбе с поляками, которых привели один за другим два самозванца и которые заполонили Россию, явно чувствуя себя хозяевами положения.
Среди кандидатов на русский трон были, кстати, и сын второго Лжедмитрия, «Тушинского вора» (его называли «воренком») и польский королевич Владислав – кто-то считал, что уж если поляки уже хозяйничают, так пусть хоть делают это на законных основаниях. Однако уже на первых заседаниях Земского собора принято решение: Воренка «не хотеть», а Владиславу «отказать». О том, как проходили заседания Собора, который с полным основанием можно было считать русским парламентом, нам рассказывает сторонний наблюдатель – шведский военачальник Якоб Делагарди, захвативший Новгород и оттуда следивший за ситуацией в Москве. В посланиях королю Густаву Адольфу он пишет: «риксдаг заседает теперь в Москве для выбора великого князя... И хотя он заседает уже некоторое время, однако ни к какому решению еще не пришли. Причина та, что казаки пожелали великим князем Михаила Федоровича Романова, потому что он-де благочестивый и способный человек из наиболее знатного рода теперь в России. Бояре предпочитают великим князем из иностранного государства и королевского рода. И они ясно давали знать, что, так как высокородный герцог Карл Филипп скоро прибудет сюда в страну в предположении стать здесь великим князем, то они признают поэтому Его Княжескую Милость достойным».
После долгих прений между казаками, то есть представителями служилого сословия, и боярами, то есть аристократией, в заседаниях собора решили сделать перерыв - «для болшого укрепления». После этого должны были состояться окончательные выборы царя, то есть по-нашему говоря – второй тур. В него вышли, как уже было сказано, Михаил Романов и герцог Карл Филипп. Поскольку предстоял решающий этап, сторонники обеих кандидатур употребили всю свою изобретательность к тому, чтобы склонить чашу весов на свою сторону. То есть, говоря современным языком, «политтехнологи» разрабатывали нестандартные пиарные ходы. Лучше получилось у сторонников Романова. Они пустили по Москве слух, что предыдущий законный царь, Федор Борисович, перед смертью «приказал быть по себе на престоле Федору Никитичу Романову, отцу юного Михаила. То есть получалось, что сын лишь выполнял волю умершего монарха, поскольку сам Федор Никитич на царство сесть никак не мог – он находился в польском плену.
Эта и другие не менее действенные пиар-акции в конце концов обеспечили избрание Михаила, которого поляки потом презрительно называли «казачий царь». Но так или иначе, с его воцарением на Русь, истерзанную смутой, наконец, вернулось успокоение, и с тех пор и до самого начала 20 века крупных потрясений страна не знала. Что для нас, конечно, ситуация совершенно необычная. Может, это оттого, что царя не назначили, а избрали? Чем черт не шутит

  Артур Конан Дойл  

7 июля 1930 года умер Артур Конан Дойл. По странному совпадению, это была та самая дата, которую он выбрал в качестве дня рождения для одного из своих самых известных персонажей – доктора Джона Ватсона, неизменного спутника Шерлока Холмса.
Однажды в письме к другу Артур Конан Дойл написал следующие слова: «Его стало слишком много. Я испытываю к нему такие же чувства, какие у меня вызывает французский паштет из гусиной печенки, которого я когда-то переел. Одно только имя его вызывает у меня тошноту». Надо ли уточнять, о ком шла речь в том письме? Наверное, нет. Действительно, в один прекрасный момент Дойл почувствовал такое отвращение к своему главному литературному персонажу, что решил прикончить его, раз и навсегда. Именно тогда Шерлок Холмс исчез в пучине Райхенбахского водопада. Вернее, предполагалось, что он исчез. Как выяснилось впоследствии, Холмс оказался намного более живучим. Оживить своего героя Дойлу пришлось после шквала протестов, обрушившегося на него со стороны почитателей детектива. Так, во всяком случае, говорил потом сам писатель. Хотя лично мне кажется, что если бы писатель хотел убить Холмса всерьез и надолго, он бы пристрелил его самым банальным образом. Причем так, чтобы это видели по крайней мере сотня человек, и чтобы его потом хоронили со всеми почестями в присутствии больших полицейских начальников. Однако Дойл убил своего героя так, чтобы этого никто не видел, тела не нашел, и чтобы потом в любой момент Холмса можно было бы оживить. Может быть, подсознательно писатель чувствовал, что без своего персонажа он уже никто, и что рано или поздно детектива ему придется вернуть к жизни.
Но вернемся к личности автора и к его литературному творчеству. К литературе Дойл всегда был неравнодушен. В молодости, когда у него было всего два пенса на завтрак (именно столько стоил пирожок с бараниной), он зачастую тратил эти гроши не на еду, а на покупку книг в соседней букинистической лавке. Там стоял короб, полный ста¬рых книжек, над которым висело объявление: «Любая - за 2 пенса». Именно тогда на полке будущего писателя появились такие великие авторы, как Тацит, Гомер, Свифт… Как писал Дойл в своих воспоминаниях, «любой из знавших мои вкусы и поступки сказал бы, что столь силь¬ный поток не мог не выйти из берегов». Этот случилось после того, как один друг сказал молодому врачу, что его письма получаются очень живыми и он мог бы написать что-нибудь на продажу. Он сел и напи¬сал маленький приключенческий рассказ, который на¬зывался «Тайна долины Сассасса». Его напечатали в каком-то журнале и Дойл получил целых три гинеи. Потом было еще несколько подобных опытов с такими же скромными гонорарами.
Осознание того, что он больше не литературный поденщик, а выходит на солидный уровень, пришло к Дойлу после того, как крупный журнал «Корнхилл» принял к печати его рассказ «Сообщение Хебекука Джефсона». По правилам «Корнхилла», фамилии автора под произведением не значилось. Эта традиция преследовала двоякую цель - предохра¬няла писателя от оскорблений недовольных читателей, и не давало авторам возможности прославиться и попросить прибавки к гонорару. Именно поэтому, наверное, «Корнхилл» не скупился на рекламу своих авторов. Например, в случае с Дойлом одна из газет начала свою рецензию с фразы: «"Корнхилл" открывает свой новый номер рассказом, от которого Теккерей перевернулся бы в гробу».
Примерно такие же рецензии потом печатались и на другие рассказы Артура Конана Дойла, которые появлялись на страницах «Корнхилла». По прошествии лет, уже будучи умудренным и известным писателем, он прекрасно отдавал себе отчет в том, какого качества были эти его первые литературные опыты. Главным их недостатком Дойл считал то, что они были написаны о вещах, малознакомых самому автору. Например, некий новозеландский критик по поводу одного из рассказов Дойла заметил, что опи¬санная им ферма отстоит от города Нельсона в Новой Зеландии ровно на девяносто миль то ли к западу, то ли к востоку, а в таком случае она находится на дне Тихого океана милях в двад¬цати от берега.

  Александр Федорович Керенский  

22 апреля 1881 года, 4 мая по новому стилю, родился Александр Федорович Керенский. Это произошло в Симбирске, в тот самый день, когда другому известному симбирцу исполнилось 11 лет. С тех пор в исторической литературе стало общим местом сравнивать Керенского и Ленина, двух политических антагонистов, каждый из которых в свое время возглавлял эту многострадальную страну.
У них действительно много биографических совпадений. Кроме того, что они оба стали адвокатами, их отцы также были представителями одной профессии. Как известно, Илья Николаевич Ульянов был инспектором народных училищ, а отец нашего сегодняшнего героя, Федор Михайлович Керенский, был директором мужской гимназии. Той самой, в которой учился Ленин. Он, кстати, дал своему ученику такую характеристику: «Весьма талантливый, постоянно усердный, аккуратный, Ульянов во всех классах был первым учеником и при окончании курса награжден золотой медалью, как самый достойнейший по успехам, развитию и поведению... За обучением и нравственным развитием Ульянова всегда наблюдали его родители, а с 1886 года, после смерти отца, одна мать, сосредоточившая все заботы и попечения свои на воспитании детей».
Но мы сегодня, в конце концов, не о Ленине говорим. Итак, Александр Федорович Керенский. Он получил свою фамилию от захолустного городка Керенска, который в свою очередь стоял на речке Керенке, и где служил приходским священником его дед. Сын Михаила Керенского Федор пошел намного дальше отца. Он окончил духовное училище, затем семинарию, что позволило поступить ему в Казанский университет — в то время одно из лучших высших учебных заведений России. Получив диплом по специальности «история и классическая филология», он остался в университете и одновременно был приглашен преподавателем на Высшие женские курсы. Там он и встретил студентку Надю, которая впоследствии стала матерью Александра Керенского.
К моменту рождения первого сына, который стал четвертым из пяти детей в семье, Федор Михайлович Керенский уже служил директором гимназии в Симбирске. И получал немалое жалованье, как было заведено для людей этой профессии в мрачные времена самодержавия. Кроме того, за Надеждой Александровной, которая была дочерью высокопоставленного военного, вышло немалое приданое, так что семья по всем тогдашним меркам могла считаться зажиточной. Богатство, однако, не спасло семейство от неприятностей. Главной из них была болезнь сына Саши, нашего сегодняшнего героя. У него был туберкулез бедренной кости – опасное и трудноизлечимое заболевание. Шестилетнему мальчику приходилось постоянно носить тяжелый кованый сапог, который вытягивал кости ноги, что, конечно, причиняло ему большие страдания.
Однако был в этой болезни и свой плюс – многие часы вынужденного лежания в постели Саша Керенский тратил на чтение. До своего выздоровления он успел прочитать практически все, что предлагала тогда мировая литература, от исторических романов и научных брошюр до Пушкина, Лермонтова и Толстого. Это и был первый университет человека, которого впоследствии даже его политические оппоненты не могли обвинять в невежестве. Примерно тогда же начали формироваться и его общественные взгляды, причем в основном под воздействием няни. Ее звали Екатерина Сергеевна Сучкова, она была бывшей крепостной, и стала для Александра Керенского примерно тем же, кем для Пушкина была Арина Родионовна.
Один из первых уроков нравственного воспитания, которое ему преподала Екатерина Сергеевна, Керенский потом описал в своих воспоминаниях. Однажды весной из симбирской тюрьмы в ссылку отправляли партию заключенных. К причалу каторжников вели вооруженные солдаты. Когда Саша и его младший брат увидели наполовину обритые головы осужденных и услышали звон кандалов, они в страхе бросились бежать. «Вы куда? Неужто и в самом деле боитесь, что они обидят вас?!" — крикнула няня. Потом она купила калач, и велела Саше, как старшему, подойди к солдату, и спросить у него разрешения отдать калач арестантам. То, как он со страхом, дрожащей рукой отдавал булку каторжнику, Керенский не забыл до конца своих дней

  Екатерина Вторая и Григорий Орлов  

11 апреля 1762 года, 22 апреля по новому стилю, у Екатерины Второй и ее любовника Григория Орлова родился сын. Мальчика назвали Алексей, отчество он получил, как и полагается, Григорьевич, а вот над фамилией долго ломали голову. Ведь не давать же ему, ей-богу, фамилию Романов, на которую, формально, не имела права не только Екатерина, но и ее законный муж Петр Третий. В итоге плод внебрачной любви получил фамилию Бобринский, от глухого селения Бобрики, куда новорожденного отвезли сразу после появления на свет, и где он должен был впоследствии зажить помещиком. Там даже начали строить дворец для него, но не закончили. Не получилось.
Да и бог с ним. Потому что сегодня мы будем говорить не о Бобринском (который, к слову, значительного вклада в историю России не внес), а о той самой внебрачной любви. Такой большой любви, что народная молва даже записала Орлова в тайные мужья императрицы. Близость к Екатерине гвардейского офицера, который помог ей свергнуть мужа и захватить трон, была тогда замечаема всеми, и уж тем более придворными. При этом личность Орлова и его поведение в присутствии государыни вызывали резкое неудовольствие со стороны вельможных царедворцев. Екатерина ежедневно слышала нашептывания о том, что пора избавиться от этого человека. Гетман Разумовский и граф Бутурлин, оба генерал-адъютанты, возмущались тем, что офицер, только недавно бывший у них в подчинении, теперь стал им равным. Другие сановники, которым приходилось ожидать в приемной временщика, пока тот проснется, чтобы присутствовать при его утреннем выходе, сильно на это негодовали. Обер-камергер граф Шереметев, обязанный по своему положению пешком сопровождать карету императрицы, куда бы она ни отправилась, и в любую погоду, был оскорблен тем, что недавний простой солдат в этот момент сидел, развалясь, рядом с Екатериной.
Но если б только это. Как писал тогда из Петербурга один из иностранных посланников, «этот русский открыто нарушает законы любви по отношению к императрице. У него есть любовницы в городе, которые не только не навлекают на себя гнев государыни, но, напротив, пользуются ее покровительством. Сенатор Муравьев, заставший с ним свою жену, чуть было не произвел скандала, требуя развода; но царица умиротворила его, подарив ему земли в Лифляндии». Похоже, Екатерина действительно испытывала большое чувство к Орлову. Ведь даже когда он получил окончательную отставку, она сопровождалась ежегодным содержанием в 150 тысяч рублей, плюс еще 100 тысяч единовременно на покупку дома и 10 тысяч крестьян в любом из казенных имений по его выбору. И сверх того, Екатерина осыпала своего бывшего любовника царскими подарками: он получил парадный серебряный сервиз, другой «для ежедневного употребленья», дом у Троицкой пристани, всю мебель и вещи, украшавшие его апартаменты в императорском дворце. Взамен Екатерина просила у него только оставить ее в покое: «Я же в сем иного не ищу, как обоюдное спокойствие, кое я совершенно сохранить намерена». Одиннадцатью годами позже, узнав о смерти своего фаворита, императрица еле пришла в себя. Она тогда писала: «Потеря князя Орлова так поразила меня, что я слегла в постель с сильнейшей лихорадкой и бредом. Мне должны были пустить кровь...» Два месяца спустя, отправляясь на встречу со шведским королем, она заранее поставила условие, чтоб он не касался в разговоре кончины Орлова, так как мысль об этом все еще переворачивает ей душу.

  Отмена крепостного права  

19 февраля 1861 года, 3 марта по новому стилю, в России было отменено крепостное право. Что, формально говоря, является совершенно неверным утверждением с исторической точки зрения.
Формально, отмена крепостного права началась за 3 года до этого, в конце 1857, когда в Петербурге появился виленский генерал-губернатор, заведовавший прибалтийскими землями, входившими в состав Российской империи, Владимир Иванович Назимов. По выражению историка Ключевского, Назимов, который должен был привезти в Петербург результаты своих совещаний с местным дворянством по поводу крестьянской реформы, «явился повесив голову». Литовские дворяне наговорили лишнего, возможно под влиянием уже распространившихся в обществе разговоров о необходимости улучшить жизнь крестьян. Назимов, совершенно потерявший политическую ориентацию, потребовал от столичных чиновников, «чтобы ему были даны четкие наставления, как действовать», говоря, «что без точных указаний ему неприлично возвращаться в свои губернии».
Александр II, уже успевший выступить перед московским дворянством со своей нашумевшей речью о том, что он обязательно в будущем освободит крестьян, посчитал приезд виленского генерал-губернатора удобным случаем для того, чтобы начать исполнять свое обещание. Министерством внутренних дел за 48 часов был подготовлен указ на имя Назимова, в котором говорилось, что крестьянам прибалтийских губерний, якобы по доброй воле местного дворянства, предоставлялась личная свобода, а также дом и немножко земли за выкуп. Пахотные же наделы они должны были получить за исполнение определенных повинностей в пользу бывшего хозяина. Вряд ли стоит уточнять, что для российских условий это была даже не реформа, а революция.
Александр, понимая, насколько велико будет сопротивление столичных чиновников этому начинанию, продолжая ковать железо пока горячо, предписал немедленно разослать рескрипт повсем губерниям «для ознакомления и подражания». 8 декабря 1857 года курьер отвез 75 экземпляров документа на вокзалы для отправки по назначению. В тот же день т.н. Секретный комитет, который по поручению императора занимался разработкой крестьянской реформы, но делал это ни шатко ни валко, прознал о происходящем, и потребовал от министра внутренних дел повременить с отправкой рескрипта. Но поезд уже ушел, то есть в буквальном смысле, ушли поезда, развозившие рескрипт по губерниям.
Обнародование рескрипта об освобождении крестьян Прибалтики произвело в остальной России эффект разорвавшейся бомбы. Один из современников писал: «Это обнародование произвело сильнейшее действие во всей империи: одни страшно перепугались, были, так сказать, ошеломлены; другие обрадовались; многие и весьма многие просто не поняли значения этого документа». Некий орловский помещик писал приятелю в Петербург: «У нас рассказывают, что составляется Уложение о свободе крестьян. Это нас сильно беспокоит, потому что такой переход нас всех разорит, все у нас растащут». Один из дворян Симбирской губернии сообщает: «Крестьянский вопрос поднял все на ноги, все затушил и поглотил собою, многие с ума сошли, многие умерли... Нет ни палат, ни дома, ни хижины, где бы днем и ночью не думал, не беспокоился, не робел большой и малый владелец».
Однако эта всеобщая истерия уже не могла изменить ход событий. Показательным примером в этом смысле может служить попытка решения крестьянского вопроса в имении Льва Николаевича Толстого, тоже, кстати, помещика-крепостника. В том самом 1857 году Лев Николаевич собрал своих крепостных на сход и предложил каждой семье по несколько десятин пахотной земли в обмен на годовой оброк в 20 рублей с каждого семейства в течение тридцати лет. Крепостные не согласились, поскольку по их твердому убеждению они вскоре должны были получить от царя свободу и землю бесплатно. И оказались правы. И хотя реально свободу все крестьяне по всей стране получили спустя всего три года, мы не можем не признать того факта, что отмена крепостного права в Российской империи имела место уже в 1857 году.

  Микеланджело Буонаротти  

18 февраля 1564 года скончался Микеланджело Буонаротти. К тому времени он был уже именитым художником. Настоящая слава пришла к нему после того, как в 1498 году он приехал из Флоренции в Рим.
В Рим 23-летний Микеланджело подался не от хорошей жизни. К тому времени атмосфера в его родном городе – Флоренции – накалилась до предела и стала невыносимой для художников вообще и для таких гениальных, как Микеланджело, в частности. Это был период религиозной диктатуры, которую установил во Флоренции полубезумный проповедник Савонарола, свергнувший «просвещенный абсолютизм» Медичи. Хоть Микеланджело был вполне религиозным человеком, и в свое время с жадностью внимал проповедям Савонаролы в церкви Санта Мария дель Фиоре, он все же был воспитан при дворе самого блистательного из Медичи – Лоренцо Великолепного, а от такого отвыкают не скоро. Поэтому, наверное, несмотря на явное неодобрение новых властей, он продолжал работать на родственника Лоренцо Великолепного, тоже Лоренцо, который, впрочем, поспешил сменить фамилию с Медичи на Пополани, что значит «народный». Чтобы лишний раз не раздражать воинствующих фанатиков.
Вся Флоренция тогда полыхала кострами, в которых горели бесценные произве¬дения искусства вместе с греческими рукописями и книгами, объявленными непристойными, а также зеркалами, косметикой и шелками, этими предметами столь ненавидимой Савонаролой роскоши. По его приказу банды детей, одетых крестоносцами, грабили дома под предлогом выявления непристойных картин и запрещенных книг. В этих шайках были и дети тех вельмож, которые еще недавно гордились своими коллекциями предметов изящного искусства, а теперь были вынуждены прятать картины и статуи в подвалах от собственных отпрысков, чтобы те не донесли, куда следует. На смену пышным кортежам Лоренцо Великолепного теперь пришли процессии самобичующихся фанатиков-флагелланов, с завываниями и стонами хлеставших кнутами свою истерзанную плоть, распевая гимны Савонаролы, взывая к божественному состраданию и одновременно посыпая проклятиями «бешеных». Так называли сторонников Медичи, которые в отместку прозвали последователей нового хозяина «плаксами» - пьяньони.
Эта атмосфера всеобщего безумия, конечно, не могла понравиться только что вернувшемуся из поездки в праздничную карнавальную Венецию Микеланджело. Он запирается в своей мастерской, и высекает из куска прекрасного мрамора фигуру самого развратного и легкомысленного среди отнюдь не страдавших целомудрием греческих богов - Купидона. Новый покровитель скульптора, Лоренцо Пополани, был восхищен его новым произведением, но купить его отказался. Он вообще сказал, что во Флоренции ни у кого не хватило бы смелости купить такую крамольную статую. Ее нужно продавать в Риме, где правит папа Александр Борджа, самый развращенный из людей, когда-либо сидевших на Святом престоле. Более того, Пополани посоветовал своему протеже выдать Купидона за античную статую, поскольку древние произведения искусства продавались намного лучше.
Микеланджело согласился. Он искусно состарил совершенно новый мрамор патиной, а Пополани взялся осуществить сделку. Он договорился с торговцем древностями Бальдассаре дель Миланезе, который доставил Купидона в Рим и продал его кардиналу Сан Джордже за двести дукатов. Однако Микеланджело торговец выслал всего 30 из этих двухсот дукатов. Видимо, он решил, что виновный в мошенничестве художник не станет протестовать. Обман торговца вскрылся, когда стало известно о самой мистификации. Скорее всего, Микеланджело сам признался в содеянном. И совершенно неожиданно получил приглашение ко двору кардинала Сан Джорджа, который был восхищен мастерством молодого, мало кому известного скульптора, который уже может тягаться с великими мастерами древности. Учитывая обстановку в тогдашней Флоренции, не стоит удивляться, что наш герой немедленно согласился.

  Перепись по всей России  

4 февраля 1719 года Петр Первый повелел «переписать по всей России дворы крестьянские и дворовых людей, а во дворах людей поголовно». Это была первая в России подушная перепись населения, когда людей считали не дворами, а по головам.
Традиция пересчитывать народ зародилась в России в середине 13 века, при монголо-татарах. Нужно же им было знать, какой данью обкладывать население. А для этого нужно было знать, сколько народу живет в подвластных им княжествах. Потом татары устраивали еще несколько таких переписей, которые тогда назывались «число», а уже у них эту привычку переняли московские князья, которым ордынские ханы перепоручили собирать для них дань. Первая генеральная перепись российского населения была проведена при князе Василии Третьем. Тогда в основу исчислений по татарской традиции был положен не один конкретный человек, а семья, имеющая кусок земли - «соху». Поэтому переписи тех лет называются «сошным письмом». Все добытые в ходе переписи сведения заносились в специальные Писцовые книги. Были еще Дозорные книги. Только к слову «дозор» в современном понимании они не имеют отношения. «Дозор» тогда – это проверка правильности налогообложения населения. Обычно она проводилась после каких-то катастроф – природных или военных, когда люди понимали, что платить столько, сколько с них требует правительство, они не могут. И требовали пересмотра налоговой ставки. К ним посылали специальных дозорных, которые проверяли правильность жалобы, и налог снижали. Прошу отметить – речь идет о 16 веке.
Однако же до Петра Первого все это было кустарщиной. Наш великий реформатор и преобразователь – вот кто поставил дело переписей населения на широкую ногу. По моде того времени, петровские переписи назывались «ревизиями». И принципиально отличались от предыдущих тем, что людей считали уже не дворами, а поголовно. В смысле, каждого гражданина мужского пола. Женщины тогда, при всем моем почтении, даже в переписи участвовать были недостойны. Вот как примерно выглядел один параграф тогдашней переписи, называвшийся «ревизской сказкой»: «Нижегородской губернской канцелярии пристав Василий Кондратьев, сын Бородин, без всякой утайки, невзирая ни на какие старые и вновь поголовные переписи самую сущую правду сказал. Он, Василий, сорока лет. Податей великого государя, кроме рублевых и канатных семи гривен, никаких не платит и с разночинцами в оклад не положен. Живет в Предтечном приходе своим двором. А свойственников и иных людей мужеска полу никого нет. А буде он сказал ложно и явитца какая в душах мужеска полу утайка и за то указал ты, великий государь, без всякие пощады учинить смертную казнь. К сей сказке нижегородец Иван Мансуров вместо Василия Кондратьева руку приложил».
Переход от дворов к подушному исчислению был вполне логичен – Петру на всего его грандиозные прожекты были нужны деньги. А людей во дворах всегда больше, чем самих дворов. Вот царь и решил пересчитать всех своих подданных поголовно. Предыдущая перед Петром перепись была проведена его предшественником, князем Василием Голицыным, фактически правившем при его сестре Софье. Тогда в России насчитывалось 17 с половиной миллионов податного населения, то есть не считая духовенства и дворян.

  Так судили в Москве  

9 января 1702 года, 20 января по новому стилю, голландский путешественник Корнелий Де Браун наблюдал в Москве, как казнят женщину за убийство мужа. 50-летнюю преступницу зарыли живой в землю по самые плечи. «Ее стерегли трое или четверо солдат, которым было приказано не дозволять давать ей ни есть, ни пить, что могло бы продлить жизнь ее. Но дозволено было бросать в яму, в которой она была зарыта, несколько копеек, за которые она благодарила наклонением головы. Деньги эти употребляют обыкновенно на покупку восковых свечей, которые и зажигают перед образами тех святых, к которым взывают осужденные, часто же на покупку гроба. Не знаю, берут ли себе иногда часть из них приставленные сторожа за то, чтоб тайком дать осужденным поесть; ибо многие довольно долго проживают в таком состоянии. Но виденная мною женщина умерла на другой же день после того, как я ее видел". А вот что добавляет к этому рассказу англичанин Таннер, посетивший Москву веком раньше: «Завязав преступнице руки назад, ее закопали по пояс в землю; в таком положении она должна была пробыть трое суток. На ее беду напали на нее голодные собаки, во множестве бродившие по городу, и после отчаянного сопротивления несчастной, защищавшейся зубами, растерзали ее, выкопали из земли и разнесли по кускам. Все это происходило перед глазами многих зрителей, которые не смели подать помощь преступнице». Ну как после таких красочных описаний не обратиться к теме того, какое наказание наши предки считали достаточным.
Поскольку право решения по уголовным делам принадлежало только высшему суду в Москве, в том месте, где было совершено преступление, обвиняемого только допрашивали. Потом протокол допроса отправлялся в столицу, где думные дьяки на основе этого выносили приговор. В тогдашней России допрос означал одно: пытку. Даже если обвиняемый был готов сказать все, как на духу, считалось, что под пыткой он все-равно будет искренее. Пытаемого обычно били кнутом из белой воловьей кожи, шириною в палец, так что от каждого удара на спине оставалась рваная рана. Или его привязывали к вертелу и жарили на огне. Иногда ему ломали или выворачивали руки и ноги раскаленными щипцами, или же загоняли острые предметы под ногти. Но самой ужасной пыткой была дыба. Подсудимого со связанными назад руками подвешивали, привязав к ногам толстый брус. На него, чтобы плечи подсудимого вышли из суставов, садился палач, которого тогда называли заплечным мастером. Под ногами подсудимого горел огонь, а на его бритую макушку лили сверху холодную воду по каплям. Как сообщает нам один из иностранцев, наблюдавших за этим процессом, редкий преступник выдерживал это последнее испытание - водой.
После того, как из Москвы поступал приговор, и если он был смертным, преступника вывозили на место казни с зажженной восковой свечой, которую он держал в связанных руках. Смертная казнь могла быть в виде повешения, обезглавления, умерщвления ударом в голову, утопления, погружения зимой под лед, сажания на кол. Чаще всего употреблялось повешение; другие, более жестокие казни, употреблялись редко, только когда речь шла о каким-то совсем уж изощренных преступлениях. Вообще, как в один голос утверждают иностранные путешественники, к смертной казни в Москве прибегали редко. Даже за убийство предпочитали наказывать батогами или кнутом. Зато уж этого зрелища на Руси было предостаточно. Как пишет английский путешественник Таннер, в Москве редкий день проходил без того, чтобы кого-нибудь не били на площади батогами. Часто употреблялся и кнут, который иностранцы описывают как самое жестокое и варварское наказание. Вора, попавшегося в первый раз, били кнутом, ведя его от ворот Кремля до большого рынка, где ему отрезали ухо и потом на два года сажали в тюрьму. За вторичное воровство держали в тюрьме до тех пор, пока набиралось достаточное число таких же преступников, после чего их ссылали в Сибирь, где они должны заниматься звериной охотой в пользу казны.
Кнут был из воловьей жилы и имел на конце три хвоста, острые как бритва, из невыделанной лосиной кожи. Преступникам давали обычно по 25 ударов. Как пишет другой иностранец, Штраусс, «надо быть москвитянином, чтобы выдержать четвертую долю такого наказания и остаться живым».

  Откуда двуглавый орел?  

Известно, что двуглавый орел достался нам в наследство от Византии, после женитьбы московского великого князя Ивана Третьего на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Древний герб Византийской империи, двуглавый орел, стал как бы приданым, тем необходимым подтверждением зарождающегося величия Московского царства, в котором так нуждался Иван Третий. Недаром он сразу после знаменитого стояния на реке Угре, когда Россия формально освободилась от татарского ига, велел поместить на Спасской башне Кремля изображение византийского двуглавого орла.
Вообще, двуглавые орлы – это не только византийский и, соответственно, русский символ. В Европе XIII века эти странного вида птицы уже широко распространены в гербах дворянских родов, например, графов Савойских и Вюрцбургских. Их чеканят на монетах в Баварии, они известны в Голландии и в Балканских странах. В начале XV века император Сигизмунд I делает двуглавого орла гербом Священной Римской империи, а после ее распада в 1806 году двуглавый орел становится гербом Австрии, и остается таковым до самой революции, которая случилась в этой стране через два года после нашей. Но тамошние рабочие и крестьяне не стали отказываться от монархического символа совсем. Они просто убрали у орла лишнюю голову, а в лапы ему вместо скипетра и державы дали серп и молот. В таком виде герб Австрии существует до сих пор.
Но мы отвлеклись. Вернемся в Византию и проследим, как ТАМ появился тот государственный символ, который впоследствии у них переняли мы. Точно известно, что символом своей империи сделал двуглавого орла еще до появления Византии римский император Константин Великий. В древности двуглавый орел вообще был довольно известным символом. Его использовали еще в Хеттском государстве, которое занимало Малую Азию во втором тысячелетии до нашей эры, то есть во времена Древнего Египта. Археологи находили изображения двуглавого орла на предметах, имеющих отношения к Мидии, государству, существовавшему в Азии в VI веке до н. э. А потом этот орел понравился Константину, который кроме нового герба подарил римской империи и новую столицу. Он перенес ее в Константинополь, каковой город и станет центром отколовшейся от Рима Восточной Римской империи. Которая, в свою очередь, впоследствии получит название Византия. Так что можно сказать, что Византийская империя родилась уже с двуглавым орлом, и считала его своим неотъемлемым атрибутом.
Таким же атрибутом своего царства стал считать двуглавого орла и московский князь Иван Третий, который в 1497 году впервые поместил его как государственный герб на двусторонней печати, прикрепленной к одному из договоров. На ее лицевой стороне изображен тот самый всадник, поражающий дракона, который стал впоследствии считаться личной эмблемой московских князей, а на оборотной - двуглавый орел, ставший государственным гербом Московского царства, а потом и Российской империи.

  Луиза Мария Августа  

13 января 1779 года родилась Луиза Мария Августа, принцесса Баден-Баденская. Пройдет всего 14 лет, и она станет Елизаветой Алексеевной, женой Великого князя Александра Павловича, будущего императора Александра Первого.
Этот брак устроила бабушка Александра, императрица Екатерина Вторая. Будучи немкой, невесту она, естественно, решила присмотреть среди своих бывших соотечественников. Разосланные в разные концы германских земель агенты сообщили, что идеальную супругу для будущего царя лучше искать при Баденском дворе. В результате граф Румянцев, представитель России в Южной Германии, едет в Карлсруэ на предмет приглядеться к тамошним принцессам. Приехал, пригляделся и вынес вердикт: лучше будет старшенькая, Луиза. Хотя она и «несколько полнее, чем обыкновенно бывают в ее лета» и «некоторая полнота грозит в будущем слишком увеличиться». Но для Екатерины, самой отличавшейся некоторым дородством, это не было недостатком. Вскорости состоялось и обручение, на которой Гаврила Романович Державин сочинил выспреннюю оду: «Амуру вздумалось Психею, Резвяся, поймать, Опутаться цветами с нею, И узел завязать. Так будь, чета, век нераздельна, согласием дыша, Та цепь тверда, где сопряжение с любовию душа".
На момент бракосочетания Александру не исполнилось еще шестнадцати, его невесте, как мы уже говорили, 14. Даже для тех времен это был слишком ранний брак. Официальное объяснение, однако, нашлось: великий князь, мол, не по летам страстен, надо бы пристроить его в надежные руки, чтоб глупостей не наделал. Может быть оно и так. Во всяком случае, у нас есть доклад, который один из дядек (воспитателей принца), составил на своего воспитанника. Там, в частности, говорится, что Александр начал видеть томные сны, из его спальни раздаются стыдливые вздохи, на особ женска пола заглядывается...
Екатерина, уже давно подумывавшая о том, что пора женить внука, которого она прочила в свои наследники в обход его отца Павла, поняла, что пора действовать. Одной из опытных фрейлин было дано поручение «подготовить» Великого князя к утехам брачной жизни. Та даже переборщила – уже женившись, Александр долго не мог понять, зачем это существо - жена – постоянно рядом и как бы от нее отвязаться. На бурные любовные похождения уже женатого внука Екатерина смотрела сквозь пальцы. Да и чья бы корова мычала, собственно…
Зато придворные немедленно начали попытки использовать слабость Александра для своей выгоды. Жизнь при дворе буквально закипела – создавались разные партии и группировки на предмет влияния на великого князя, которого бабушка столь явно прочила в императоры. Федор Растопчин, будущий московский генерал-губернатор, жалуется в Лондон российскому посланнику Семену Воронцову на то, что у Великой Княгини Елизаветы перед глазами дурной пример дочери графини Шуваловой, «что замужем за Головиным; это — лукавейшая тварь, сплетница, кокетка и беззастенчивая в речах». Графиня Шувалова действительно пыталась соблазнить Великого князя своей собственной дочерью и одновременно намеревалась вовлечь Елизавету Алексеевну в другой любовный роман. Все хотели успеть, ведь всем же были известны слова императрицы об Александре, которые были сказаны в самом близком кругу Екатерины и которые передавались в Петербурге из уст в уста: "Сперва его обвенчаю, а потом увенчаю".

  Штурм турецкой крепости Измаил  

11 декабря 1790 года, 22 декабря по новому стилю, русские войска под командованием Александра Суворова взяли штурмом турецкую крепость Измаил. Это была одна из самых легендарных военных операций в истории российской армии.
К тому моменту война с турками продолжалась уже два года. Уже был взят Очаков, уже был Рымник, под которым Суворов наголову разбил турецкую армию, за что получил от Екатерины II почетную приставку к своей фамилии и стал называться Суворов-Рымникский. Оставался только Измаил, который не только запирал выход из Дуная в Черное море, но и в котором заперлись остатки турецких войск. Их окончательное уничтожение было уже делом чести. Делом чести, в частности, Григория Потемкина, который был главнокомандующим русской армией в войне с турками. Однако, честь-честью, а нужен был еще и талант, потому что речь шла об одной из лучших тогдашних крепостей, построенной французами и оснащенной двумя сотнями орудий. Не говоря уж о трех тысячах защитников, не считая женщин и детей. Они, кстати, когда русские пошли на штурм, вышли на стены наравне с мужчинами, чтобы защищать свой город.
Так что нет ничего удивительного в том, что Потемкин вновь обратился к услугам Суворова, хотя у Светлейшего с чудаковатым генералом были непростые отношения. Александр Васильевич находился в тот момент в 100 верстах от Измаила, и немедленно выехал в сопровождении 40 казаков. Однако выяснилось, что с таким большим эскортом быстро двигаться не получается, и генерал, прихватив с собой лишь верного ординарца Ивана, везшего в узелке нехитрый скарб своего господина, прибыл к Измаилу без охраны. Увидев крепость, узнав, что у русских нет даже осадных пушек и брать предстоит буквально голыми руками, Суворов сказал лишь: "Валы Измаила высоки, рвы глубоки, а все-таки нам нужно его взять. Такова воля матушки Государыни". И со свойственным ему энтузиазмом начал подготовку к штурму.
Подготовка заключалась в изготовлении 40 штурмовых лестниц и 2000 больших связок хвороста, называемых фашинами, которыми предполагалось заполнять рвы. А пока их использовали для обучения солдат. По ночам (наверное, чтобы не выдавать военную тайну неприятелю) новобранцы неустанно кололи штыками вязанки, изображавшие турок. Когда Суворов посчитал свою армию готовой, он послал коменданту крепости сираскиру Аудузлу-Паше дерзкую записку: "Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление — воля; первый мой выстрел — уже неволя; штурм — смерть". Ответ турецкого военачальника вошел в историю и известен с тех пор каждому поколению русских еще со школьной скамьи: "Скорее Дунай остановится в своем течении, и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил".
Честный Суворов подождал обещанные 24 часа, и после того, как они истекли, распространил по армии приказ: "Сегодня молиться, завтра учиться, послезавтра или победа, или славная смерть!" Рано утром 11 декабря шесть колонн со стороны суши и три колонны с Дуная начали штурм. Из-за нехватки оружия многим солдатам не досталось ни то что ружей, даже сабель и пик. Им поручили нести лестницы. Фашины побросали во рвы, образовав по одному переходу на каждую колонну. В полночь колонны беззвучно подошли к самой крепости. Когда в небо взвились ракеты и войска пошли на штурм, турки встретили их картечным огнем. Атака захлебнулась. Солдаты неорганизованной толпой сгрудились под стенами, становясь еще более удобной мишенью для картечи.
Тогда казачий атаман Платов схватил штурмовую лестницу, приставил ее к стене и с криком: "С нами Бог и Екатерина!" - первым полез на стену. Когда занялось утро, крепость уже фактически была в руках русских. Штурм перешел в уличные бои. Турки стреляли из каждого окна, любой дом становился маленькой крепостью. Только к часу дня войска достигли центра крошечного, по сути, города. Сираскир Аудузлу-Паша заперся с 2000 янычар в последнем не захваченном здании, которым оказалась какая-то гостиница. Когда и она была взята и плененного коменданта вывели во двор, солдаты просто разорвали его на части. В 4 часа дня Измаил полностью был под контролем русских.
Победители грабили город три дня напролет. Только Суворов не взял себе ничего. Когда ему привели великолепного, в богатом уборе, арабского коня, генерал отказался, сказав: "Простой казацкий конь привез меня сюда, на нем я отсюда и уеду". Когда 9 дней спустя Александр Васильевич уезжал из Измаила, при нем все так же был лишь его верный ординарец с единственным узелком под мышкой

  Петр I повелел перенести празднование Нового года на 1 января  

20 декабря 1699 года Петр I повелел перенести празднование Нового года на 1 января. Чтоб все было как у людей.
Раньше у нас в этом, как и во всем, был свой, особый путь. До 1492 года в новогодних делах царил совершеннейший беспорядок. Он прекратился с указом великого князя Ивана Третьего, который окончательно постановил считать началом года 1 сентября, день, когда собиралась дань, пошлины и различные оброки. То есть тогда финансовый год совпадал с человеческим. Отмечали Новый год в Московии так - каждый мог придти к царю в Кремль и просить чего хочешь. Вот как это происходило в описании современника: "На дворцовом дворе собралось более 20 тысяч человек старых и малых. Из церкви вышел патриарх со своим духовенством из 400 священников. Его Царское Величество, со своими государственными сановниками, боярами и князьями, шел с левой стороны площади. Великий князь и Патриарх подошли друг к другу и поцеловались в уста. Затем Патриарх в длинной речи пожелал всем счастья на Новый год. Народ в подтверждение патриарших новогодних пожеланий громко кричал: "Аминь". Сирые, убогие, беззащитные и гонимые находились тут же в толпе с поднятыми вверх прошениями, которые они с плачем и рыданием повергали к стопам Великого Князя, прося у него милости, защиты и заступы. Прошения относились в царские покои".
Последний раз Новый год 1 сентября отпраздновали в России в 1698 году. Было весело. На пиру, устроенном воеводой Шеиным, гулял сам царь Петр Первый, который одаривал присутствующих яблоками и называл их братьями. Присутствующих, а не яблоки. Каждый тост сопровождался выстрелом из 25 орудий. Но что-то на том пиру Петра все же расстроило. Иначе с чего бы ему на следующий год выпускать указ, и "лучшего ради согласия с народами европейскими в контрактах и трактатах" велеть праздновать Новый год совсем в другой день. В указе эта царская инициатива подробно объяснялась: "не только во многих Европейских и Христианских странах, но и в народах славянских, которые с восточною нашей церковью во всем согласны, как валахи, молдавы, сербы, далматы и самые его Великого Государя подданные малороссы и все греки, от которых наша вера православная принята, согласно лета свои исчисляют от Рождества Христова в восьмой день спустя, т.е. генваря 1 числа, а не от создания мира, за многую рознь счисления в тех летах".
В царском указе, которые в те годы вообще носили оттенок этакого наставления доброго отца семейства нерадивым отпрыскам, подробно расписывалось и как отмечать новый праздник: "После благодарения Богу и молебного пения в церкви по большим проезжим улицам, и знатным людям и у домов именитых духовного и мирского чина, перед воротами учинить некоторое украшение от древ и ветвей сосновых еловых и можжевеловых. А людям скудным хотя по древу или ветви над воротами или над хороминами своими поставить. И чтоб то поспело будущего генваря к 1-му числу 1700 сего года. А стоять тому украшению генваря по 7-е число того же года. Да генваря ж в 1-й день, в знак веселия, друг друга поздравляти с Новым Годом и столетним веком, и учинить сие, когда на Большой Красной площади огненные потехи начнутся, и стрельба будет, и по знатным домам боярским и окольничьим, и думным знатным людям, палатного, воинского и купеческого чина знаменитым людям на своем дворе из небольших пушечек, у кого есть, или из мелкого ружья учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракет, сколько у кого случится. А по улицам большим по ночам огни зажигать из дров, или из хвороста, или из соломы. А где мелкие дворы, по одной или по две или по три смоляные бочки, наполняя соломою или хворостом, зажигать".

  Император Павел Первый  

13 декабря 1796 года, практически сразу после своего воцарения, император Павел Первый перенес прах горячо любимого им отца, императора Петра Третьего, в Петропавловский собор и совершил погребение останков со всеми приличествующими монарху почестями. По мнению Павла, необходимость в этом была очевидна – его мать, Екатерина Вторая, взошедшая на престол в результате переворота, вскоре после которого Петр Третий был убит в тюрьме, похоронила убиенного супруга, прямо скажем, абы как.
Прежде всего она объявила, что Петр Третий умер от геморроидальных колик. Хотя, право слово, не могда же она сказать, что его задушил Алексей Орлов, как и было на самом деле! Потом, когда было проведено вскрытие императорского тела, Екатерина не преминула записать в дневнике, что сердце у него оказалось очень маленьким. Когда пришла пора хоронить, Петра по обычаю выставили на три дня для того, чтобы подданные могли с ним проститься «без злопамятствия», как говорилось в соответствующем указе. Подданные, приходившие проститься, отмечали про себя, что гроб у почившего царя слишком простой, а из всей необходимой атрибутики наличествуют лишь 4 свечки по углам. Сам покойник был одет в поношенный мундир. По прошествии трех дней, его тихо, без лишней помпы перенесли в церковь, где и похоронили. На церемонии присутствовали лишь члены Священного Синода. Самой императрицы не было, ни при прощании, ни при погребении. Как было объявлено, по настоятельной просьбе сенаторов.
И вот прошло больше тридцати лет, и на престоле оказался Павел. В качестве мести нелюбимой матери он удумал вот какую штуку. Поставив в тронном зале дворца гроб с телом почившей императрицы, рядом с ним Павел велел поставить и гроб с предварительно вынутыми останками ее мужа. Если расхожее выражение «перевернуться в гробу» хоть чуть-чуть соответствует действительности, то Екатерина просто крутилась там волчком. Но это было потом. А сначала останки императора надо было вырыть из могилы в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Как свидетельствуют очевидцы, за два дня до эксгумации в лавру потянулась процессия траурных карет. Каждый экипаж был обит траурным черным сукном, на каждой лошади была черная попона. Специальные лакеи следовали за каждой каретой с факелами в руках. Добавьте сюда кромешную темноту, поскольку было 7 часов вечера, и 20-градусный мороз, и жуткая и мрачная картина будет полной.
Эта кавалькада карет, в каждой из которых сидел специальный придворный, державший на подушке царские регалии Петра Третьего, должна была доставить останки императора в Зимний дворец для второго в жизни Петра последнего прощания. Вырытый простой деревянный гроб поместили в другой, золоченый с позументами. И по сторонам его стояли не 4 одиноких свечки, а почетный караул из 12-ти кавалергардов во главе с двумя капитанами. Сам Павел прибыл в храм, прошел в Царские Врата, взял с престола специально подготовленную корону и, подойдя к останкам отца, возложил ее на усопшего императора. Потом он каждый день являлся в церковь, пока там стоял гроб, а когда императора не было, его замещали самые высокие придворные чины, вплоть до генерал-фельдмаршалов. Наконец, тело повезли в Зимний. По сторонам дороги были построены все расквартированные в столице гвардейские и армейские полки. Во время шествия солдаты приветствовали процессию беглым огнем в воздух, а со всех церквей раздавался колокольный звон. Поначалу, впрочем, вышла заминка – граф Алексей Орлов, тот самый, которому Павел мстительно поручил нести во главе процессии корону убитого им монарха, забился в какой-то угол и горько рыдал. Его насилу нашли, и таки заставили нести свой крест, образно выражаясь.
Последним аккордом этой сладкой мести Павла было совместное погребение Петра Третьего и Екатерины Второй, в одном месте в Петропавловском соборе, под одним балдахином. В итоге Екатерина, люто ненавидевшая мужа и всегда мечтавшая от него избавиться, вынуждена мириться с его присутствием последние 200 с лишним лет.

  Иван Грозный  

3-е декабря 1564 года можно считать началом мрачной эпохи опричного террора в России, которая по оказанному на страну эффекту сопоставима с событиями 1937 года. В тот день царь Иван Грозный покинул Москву и уехал в городок Александровская слобода, откуда потом сообщил народу о новой политике.
Впрочем, один из основных оппонентов Ивана Четвертого, Андрей Курбский считает, что опричнина началась чуть ли не годом раньше, когда Иван «мученическими кровьми пороги церковные обагрил». Что конкретно имелось в виду, явствует из написанной Курбским уже в эмиграции «Истории о великом князе Московском». Там рассказывается, как в один день, 16 января 1564 года, по приказу царя во время службы в церкви были убиты бояре князь Михаил Петрович Репнин и князь Юрий Иванович Кашин. Что касается Репнина, то «История» сообщает нам такую версию событий. Царь пригласил боярина на пир, где, «упившися, начал с скоморохами в масках плясати». Когда Репнин, плача, стал говорить, что христианскому царю не подобает так себя вести, Иван потребовал: «Веселись и играй с нами», и попытался надеть на боярина маску. Михаил Петрович «отверже ю и потопта», и тогда царь, охваченный яростью, «отогна его от очей своих», а затем приказал убить. Впрочем, историки считают, что хотя такой инцидент вполне мог иметь место, вряд ли именно он послужил причиной казни боярина. Ведь убитый одновременно с Репниным князь Юрий Иванович Кашин не имел к тем пляскам на пирах никакого отношения. А вот что объединяло бояр – так это их совместное выступление в защиту некоторых царских приближенных, попавших в опалу. В результате Иван Грозный вполне мог именно Репнина и Кашина считать предводителями некой мифической фронды в Боярской думе. А инцидент на пиру мог послужить последним толчком для расправы. Но в любом случае, убийство двух бояр стала грубым нарушением всех тогдашних норм отношений между царем и его советниками. И вряд ли можно верить в данном случае царю, который в ответ на то обвинение Курбского отрицал свою причастность к произошедшему: «Кровию же никакою пороги церковные не обагряем».
Вот от какого убийства ему так и не удалось откреститься, так это убийства князя Дмитрия Ивановича Овчины-Оболенского. Это событие напрямую связывают с именем Федора Алексеевича Басманова. Он был сыном боярина Алексея Даниловича Басманова, в то время одного из ближайших советников царя, однако близким царю он стал не по этой причине. Причем "близким" в прямом смысле этого слова. Рассказ о ссоре и последовавших за ней событиях дошел до нас в изложении одного польского шляхтича - Войцеха Шлихтинга, жившего тогда в Москве. В своих записках Шлихтинг утверждает, что Иван Грозный «злоупотреблял любовью этого Федора, а он обычно подводил всех под гнев тирана». Очевидно, одним из таких "подведенных" и оказался Дмитрий Овчина. Овчина как-то попрекнул его "нечестным деянием, которое тот обычно творил с тираном». Басманов пожаловался царю, тот пришел в ярость и, пригласив Овчину на пир, послал его в погреб выпить вина за свое здоровье, и там царские псари задушили князя.
«Пораженные жестокостью этого поступка, пишет Шлихтинг, некоторые знатные лица и вместе митрополит сочли нужным для себя вразумить тирана воздержаться от столь жестокого пролития крови своих подданных невинно без всякой причины и поступка». Возможно, что именно для того, чтобы его никто больше не смел ни по какому поводу вразумлять, Иван и придумал свою опричнину, в ходе которой был физически уничтожен весь цвет тогдашней российской аристократии, и России навсегда распростилась с надеждой стать страной, где правит кто-то еще, кроме царя

3 декабря 1564 года Иван Грозный покинул Москву и уехал в городок Александровская слобода, что под Владимиром. Можно считать, что с этого момента в России начались мрачные времена опричнины. За те издевательства, которые Иван Четвертый произвел над Россией, его, наверное, будут помнить в веках. По всей видимости, царь сам это понимал, и перед смертью велел составить список всех людей, когда-либо казненных по царскому указу. Потом эти списки были разосланы в разные монастыри, чтобы монахи молились за упокой души убиенных. Были в этих документах такие, например, пункты: "Из пищали сделано 15 человек новгородцев". Всего в списках оказалось несколько сотен тех, чьи имена были известны, и тысячи безымянных.
Монахи получили огромные деньги за свои заупокойные молитвы. Только один Новодевичий монастырь получил 2 тысячи рублей. Это при том, что после только что закончившейся войны с Польшей страна пребывала в глубочайшем экономическом кризисе, и царские эмиссары выколачивали из населения в буквальном смысле слова последнюю копейку. Что, собственно, случилось? Почему Иван Грозный вдруг воспылала таким раскаянием, если можно так выразиться, решив позаботиться об упокоении душ всех тех, кого он за время своего правления загубил, чаще всего безвинно? Самый простой и самый очевидный ответ на этот вопрос заключается в том, что у царя к концу жизни открылись глаза на все те злодеяния, которые он натворил, и Иван решил повиниться перед своими жертвами.
Как часто бывает, этот скоропалительный ответ, скорее всего, неверный. У нас нет никаких доказательств того, что Грозного вдруг пробрало раскаяние. Репрессивный режим под названием опричнина, установленный им много лет назад, не претерпел ни малейших изменений до самой смерти царя и был отменен только после того, как Ивана положили в гроб. Казни, причем самые жестокие, продолжились и в эти, последние годы его жизни. Известна, например, история с князем Телятевским, который был воеводой в Полоцке в то время, как город осаждали польские войска. Тогда он попал в плен, а после подписания мира с Речью Посполитой вернулся в Россию и предстал перед царем. Тот спросил, почему был сдан Полоцк. Воевода ответил, что поляки подожгли город и оборонять его стало невозможно. "Когда ты запотел там при этом огне, то здесь охладись", был ответ, и Телятевского бросили в ледяные воды Москва-реки.
Бывший воевода был не единственной жертвой неудачной обороны Полоцка. В общей сложности царь казнил 2300 человек, защищавших город. И потом скрупулезно внес их имена в тот самый список для монастырей. Нет, вряд ли Иван к концу жизни смягчился. Вряд ли он изменил свое отношение к подданным. Многие историки видят в этой просьбе молиться за упокой душ убиенных другое. Свой грех он видел в том, что не простил этим, как он считал, изменникам, их грехов, не позволял погребать их по христианскому обряду, не давал перед смертью причаститься и покаяться. То есть делал все для того, чтобы их души даже на том свете не нашли успокоения. Только в этом считал себя виновным один из самых бесчеловечных правителей в русской истории и только эту вину он собирался загладить своими списками и богатыми дарами монастырям.

  Московский князь Иван Калита  

25 ноября 1339 года московский князь Иван Калита заложил дубовый Кремль. Вместо соснового, построенного его предшественниками. Прежний Кремль был больше похож на частокол, и новая, прочная и основательная крепость, должна была символизировать изменившееся положение Москвы среди княжеств Северо-Восточной Руси.
Девятью годами ранее Иван Калита получил из рук татарского хана Узбека т.н. ярлык на Великое княжение – специальный документ, удостоверяющий, что именно он, Иван Первый, является Великим князем Владимирским. Закончилась борьба московских и тверских князей за обладание Великокняжеским престолом, длившаяся четверть века. Именно исход этой борьбы предопределил, что именно Москва впоследствии станет центром единого российского государства.
В борьбе с Тверью Иван Калита ловко воспользовался натянутыми отношениями тамошних князей с Золотой ордой. Тогда в Твери правил князь Александр Михайлович, по некоторым данным, носивший титул Великого князя. Почему по некоторым данным? А потому, что незадолго до того татарский хан Узбек убил сначала отца Александра – Михаила Тверского, а потом и его старшего брата Дмитрия. И многим историкам весьма странным представляется тот факт, что после этого он передал ярлык на Великое княжение их кровному родственнику и прямому наследнику. Так что, похоже, здесь мы имеем еще одну загадку российской истории.
В любом случае, передав Великое княжение Александру, хан, тем не менее, не очень-то ему доверял и потому установил над Тверью особое наблюдение. Узбек, как настоящий татарин, вообще был довольно подозрительным. По причине этой своей подозрительности он периодически посылал в Тверь специальных послов, которые следили за сбором налогов и вообще за финансовыми операциями тверского князя. Очередная делегация этих послов приехала в Тверь под предводительством некоего Чолкана, или как его называли на Руси, Щелкана. Их поведение так возмутило местных жителей, что в городе поднялось народное восстание, и татарских послов перебили.
Мщение со стороны Орды было неминуемо. Вот здесь и подсуетился Иван Калита. Он в два счета оказался в Орде и быстренько став там Великим князем, лично повел татарские орды на Тверь наказывать непокорных. Рать вошла в тверские земли и начала жечь города и села, убивать и старых и малых, а оставшихся в живых забирать в рабство. Всем этим непосредственно руководил московский князь Иван Калита. Тверское княжество было опустошено до такой степени, что не могло подняться еще лет 50. После столь удачного похода московский князь отправился в Орду к Узбеку отчитаться об успехах. Хан очень его хвалил.

Впрочем, дело здесь не только в судьбе, но и в личности Ивана Калиты, прозванного так за то, что он всегда имел при себе большой кошель с деньгами для раздачи милостыни. И такой сердобольный человек не гнушался никакими способами достижения своей цели. Именно он привел на Русь многотысячное татарское войско, которое опустошило и выжгло Тверское княжество до такой степени, что оно не могло придти в себя после этого лет пятьдесят. Немногим лучше было соседним княжествам. Как писал летописец, начало княжения Калиты было началом насилия для соседей Москвы, где московский князь распоряжался как у себя дома. Горькая участь постигла, в частности, Ростов Великий – туда из Москвы были присланы некие Василий Кочева и Миняй, которые сели в Ростове как наместники московского царя. Они обложили ростовчан огромными налогами, до того, что многим жителям города приходилось продавать свое имущество, чтобы расплатиться. Но и на этом их беды не заканчивались. По приказу Кочевы и Миняя любого ростовчанина могли арестовать и подвергнуть наказанию за неповиновение московским порядкам. Например, одного из старших ростовских бояр Аверкия наместники повесили вниз головой, и отпустили уже когда он был почти при смерти.
Нам неизвестно, из-за чего Калита позволил себе так обращаться с Ростовом. Скорее всего, просто из-за того, что тамошний князь Василий Константинович не мог оказать московскому правителю должного противодействия. Но не везде Калите удавалось так легко насаждать свои порядки. Не все князья были согласны беспрекословно повиноваться воле Москвы. Одним из непримиримых врагов нашего героя был даже его собственный зять, ярославский князь Василий Давыдович. Он был союзником тверского князя Александра Михайловича, который, после того, как его отец Михаил был убит в результате ивановых интриг, стал основным врагом Калиты. Александр в конце концов погиб в Орде по навету московского князя, и Калита решил раз и навсегда покончить со всякими намеками на свободолюбие у тверичей – он велел снять с тамошнего Спасского собора – главного храма города - колокол и привезти в Москву. По тогдашним понятиям это было равносильно тому, чтобы вынуть у города душу.

  13 ноября 1729 года, 24 ноября по новому стилю, родился Александр Васильевич Суворов  

13 ноября 1729 года, 24 ноября по новому стилю, родился Александр Васильевич Суворов, главный швед русской истории. Поясняю. Сам генералиссимус, рассказывая нам свою родословную, сообщает, что в 1622 году выехали из Швеции Наум и Сувор, которые по их просьбе были приняты в российское подданство. Потомки Сувора и стали называться Суворовыми. Самым известным из которых, безусловно, и стал наш сегодняшний герой.
Причем известным не только нам, но и своим современникам. Как писал в те времена француз по имени Шарль Массой, "любой приезжающий в Россию иностранец, услышав громкое имя Суворова, желает увидеть этого героя. Ему указывают на маленького старика с худым и сморщенным лицом, каковой прыгает по апартаментам дворца на одной ножке, бегает и скачет по улицам в сопровождении толпы детей, которым кидает яблоки, чтобы заставить их драться, и кричит самому себе: «Я - Суворов! Я - Суворов!». Если иностранец и затруднится признать в этом старом сумасшедшем победителя турок и поляков, то его колебания исчезнут, когда он увидит его свирепые, угрюмые глаза, ужасные уста, на которых выступает пена, и поймет, что перед ним убийца жителей Праги. [Здесь надо пояснить – Прага – это предместье Варшавы, и Суворов действительно ответственен за смерть многих его жителей во время подавления польского восстания 1794 года.] Суворов был бы всего-навсего смешным шутом, если бы не показал себя самым воинственным варваром. Это чудовище, которое заключает в теле обезьяны душу собаки и живодера... Его грубые и смешные манеры внушили солдатам слепое доверие: оно заменяет ему военные таланты и оно же было истинной причиной его успехов... После того как он отличился в качестве волонтера, он достиг, переходя от чина к чину, звания генерал-аншефа. Ему присуща врожденная свирепость, занимающая место храбрости: он льет кровь по инстинкту, подобно тигру. В армии он живет словно простой казак. Он приезжает ко двору, как скиф, не желая занимать другого помещения, кроме повозки, на которой прибыл. Рассказывать о его образе жизни значило бы передавать слухи о его сумасбродствах. И, конечно, если он не безумец, то из его качеств я отмечу в первую очередь способность к передразниванию. Но если это и сумасшествие, то варварское, в котором нет ничего забавного».
Можно, конечно, обвинить меня в отсутствии патриотизма, однако, думается, что, даже гордясь самым блистательным русским полководцем, мы должны знать, какие чувства он иногда вызывал у тех, кто не может считать его своим национальным героем. Надо также отдавать себе отчет в том, что полководческие таланты Александра Васильевича использовались теми, кому он служил – императорами и царями – в их, зачастую вполне корыстных целях. Екатерина Вторая, как уже было сказано, руками Суворова потопила в крови польское восстание, что дало ей возможность надолго покончить со шляхетской вольницей и в третий раз поделить Польшу, присоединив половину ее к России. Или знаменитый переход через Альпы 1799 года. Это произошло в ходе кампании, которую Павел Первый и другие европейские монархи предприняли для того, чтобы подавить в зародыше революционную "заразу", исходившую из Франции. Думается, тем пяти тысячам русских солдат, которые остались в Альпах навсегда, эти геополитические маневры были не до конца понятны.

  23 ноября 912 года родился Оттон I, основатель Священной Римской империи.  

23 ноября 912 года родился Оттон I, основатель Священной Римской империи, за заслуги в организации которой он был назван современниками Великим.
Идея возрождения на христианских землях великой империи овладела современниками герцога Саксонского Оттона, которые своими глазами наблюдали угасание и распад государства, созданного Карлом Великим. Этот франкский король попытался воссоздать в Европе некое подобие былого величия Римской империи, однако самого Карла его детище не пережило – дети императора поделили наследие отца и зажили, как и раньше, каждый в своем независимом королевстве.
Но германцам все же не терпелось создать свою империю. Надо отметить, что эта навязчивая идея преследовала их до середины 20 века. Наиболее успешное воплощение этой идеи принадлежит именно Оттону Первому. Его империя, та самая Священная Римская, просуществовала 844 года и была упразднена лишь в 1806 году. В состав империи Оттона, помимо германских земель, входили также треть современной Италии, часть Франции и Бельгии, Австрия, Швейцария, Нидерланды и часть Восточной Европы. Поскольку немцы составляли в этом достаточно аморфном государстве большинство, в конце XV века к названию «Священная Римская империя», придуманному Оттоном, добавили еще два слова и получилось "Священная Римская империя германской нации".
То, что это таки империя и что существует она не только на бумаге, подтверждалось коронацией каждого нового императора в Риме. Очередной германский король, по совместительству занимавший пост императора, отправлялся в Италию за короной во главе огромной армии. Силовая поддержка была совершенно необходима, потому что если в Германии в желательности сохранения империи были уверены все, то в Италии и других негерманских ее частях эта уверенность не была столь распространенной. Иногда королю хватало просто придти и показать в Риме свое войско, чтобы получить корону, но иногда приходилось и воевать. Сам Оттон I 9 лет пытался покорить наследников древних римлян. И ему это удалось. Оттон II, его сын, не смог достойно продолжить дело отца и потерпел сокрушительное поражение в одной из битв. Чтобы спастись самому, ему сначала пришлось долго скакать на коне, а потом еще плыть по морю. Вплавь. Умер он в итоге не от меча противника, а от какой-то заразной болезни - непривычных к жаркому климату Италии северян эпидемии косили сотнями.
Но на самочувствии основанной Оттоном империи это никак не сказалось. Даже после смерти неудачника Оттона II, который умер в возрасте 28 лет, ожидавшихся потрясений не произошло. Восстали только некоторые племена покоренных германцами славян, но их потом покорили назад. Во многом это благостное спокойствие – результат дальновидной политики все того же Оттона Первого. Это он женил своего сына Оттона на наследнице византийских императоров - главных соперников германского королевства. Царевна Феофано была красивая и просвещенная девушка. Она принесла в Германию высокую византийскую культуру и ученость, чего потомкам диких варваров, выходивших на битвы с римскими легионами буквально в чем мать родила, явно не хватало. Плод этой любви по расчету назвали опять же Оттоном, которому был потом присвоен порядковый номер "3". Когда его отец умер, ему было всего три года, но созданное его дедом государство было настолько прочно, что ни у кого и мысли не возникло не признать его королем.
Оттон Третий честно хотел стать достойным продолжателем дела своего великого предка. Он даже собирался пойти дальше, намереваясь собрать под своим скипетром всю Европу, соединив Германскую и Византийскую империи. Может быть, ему бы это удалось, будь судьба чуть более к нему благосклонна. Оттон III умер в возрасте неполных 22 лет, не оставив потомства. На этом Оттоны в мировой истории закончились.

  Пират Эдвард Тич  

22 ноября 1718 года был убит известный пират Эдвард Тич, по прозвищу "Черная борода". Страшный, говорят, был человек.
Во-первых, внешне. При росте метр 90 и весе 120 килограммов он возвышался над своими не очень крупными современниками как скала. Но самое страшное, что было в его внешности – это густая, иссиня-черная борода, которая покрывала все его лицо и спускалась до пояса. Во время битв Тич заплетал бороду в косички, вплетал в них яркие ленты, а между ними вставлял запальные фитили и поджигал их. Тлеющие фитили испускали густой, едкий дым, который окутывал огромную фигуру пирата, и его противникам казалось, что сам дьявол вышел к ним из преисподней. Как писал Даниэль Дефо, "эта борода наводила ужас на людей подобно роковому метеору – страшнейшей из божьих кар, когда-либо низвергавшейся с небес". Впечатление подкреплялось и тем, что "Черная борода" был совершенно неукротим в драке. Обычно он затыкал за пояс 7-8 пистолетов, и стрелял чуть ли не автоматной очередью, молниеносно выхватывая их один за другим. Когда кончались пули, он начинал орудовать абордажной саблей с такой скоростью, что, ей богу, если бы он держал ее над головой во время дождя, то вряд ли бы на него упала хоть капля.
"Черная борода", как говорили, любил воспламенять себя не только снаружи, но и изнутри. Перед битвой он обычно залпом выпивал свой любимый напиток – ром с разведенным в нем порохом, который перед употреблением поджигался. Это, в прямом смысле слова, "горячительное" превращало Тича с бешеного зверя. Известен, например, случай, когда он сидел за одним столом с двумя своими ближайшими помощниками, и вдруг, выхватив из-за пояса пистолеты, опустил руки под стол и выстрелил. Одному из собутыльников пирата пуля попала в колено, и он навсегда остался хромым. Когда Тича спросили, зачем он это сделал, он ответил: "Если я не буду время от времени убивать вас, то вы быстро забудете, кто я такой" А как от этого изверга страдали женщины! Говорят, жен (гражданских, конечно, поскольку вряд ли Тич ходил с ними в церковь венчаться) у него было четырнадцать. Когда очередная надоедала, он просто запирал ее в каморку, где хранил свои сокровища, и бедная женщина умирала там от голода и жажды, пока пират подыскивал себе очередную жертву. Которой тоже была уготована незавидная судьба – самым любимым развлечением Тича было заставлять женщину танцевать перед ним, в то время как он стрелял ей под ноги.
Однако в историю Тич вошел не своими зверствами, а тем, что именно благодаря ему в мире появилась знаменитая пиратская песня "15 человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рома". А вы думали, ее сочинил Стивенсон? Нет, это вполне реальный факт – и сундук мертвеца, и бутылка рома. И все это связано с Эдвардом Тичем. Был у него любимый островок где-то в Карибском бассейне, на котором он хоронил свои клады. Возьмет, бывало, одного своего матроса, даст ему в руки лопату и тяжелый сундук с дублонами, посадит в шлюпку и плывет с ним на остров. Там велит матросу выкопать яму, опустить в нее сундук, а потом стреляет ему в затылок, так, чтобы бедняга свалился в ту же яму. И закапывает мертвеца вместе с сундуком. С тех пор среди подручных Тича этот островок и стал называться Сундуком мертвеца. А однажды один из пиратов Тича, некто Билли Бонс (а вы думали, это тоже выдуманный персонаж?) поднял мятеж. "Черная борода" подавил бунт и высадил Билли Бонса и 14 его приспешников на тот самый голый и необитаемый островок на верную смерть. И дал им бутылку рома, одну на всех – повеселиться перед смертью. Каково же было удивление "Черной бороды", когда приплыв на Сундук мертвеца через месяц, он обнаружил там всех оставленных живыми – они питались рыбой и моллюсками, и распевали ту самую сочиненную ими песенку. Которая с тех пор живет в веках благодаря автору "Острова сокровищ".

22 ноября 1718 года скончался известный пират Эдвард Тич, по прозвищу "Черная борода". Его, естественно, убили.
Родился он 38-ю годами ранее в английском городе Бристоль. Тогда его звали Джон. Фамилия неизвестна. Эдвард Тич – это, так сказать, творческий псевдоним. Причем слово "teach" ("учить" по-английски), якобы прилипло к нашему герою после того, как он некоторое время поработал наемником-инструктором, обучая молодых пиратов профессиональному мастерству. Что немудрено – Тич в свое время был легендарной личностью, и перенять его опыт хотели бы многие. Именно он послужил прототипом для образа пирата Флинта в романе Стивенсона "Остров сокровищ". Флинт запомнился читателям этой книги своей безжалостностью ко всем, в том числе и к подельникам, и какой-то совершенно нездоровой жаждой лидерства. Таким и был Эдвард Тич. Говорят, он мог предложить членам своей команды устроить самим себе ад и посмотреть, кто дольше выдержит. После этих слов он спускался в трюм с двумя или тремя пиратами, закрывал все люки и поджигал бочонки с серой. Трюм наполнялся едким дымом, который нормальный человек вынести был не в состоянии. Пираты начинали кричать, чтобы их выпустили из этого "ада", и довольный Тич получал очередное подтверждение своего превосходства.
Наверное, этот комплекс развился у него в связи с тем, что ему долго пришлось служить под началом другого не менее легендарного пирата – Бенджамина Хонгхолда, который видя все задатки подчиненного к единоличной власти, просто не подпускал его к управлению. Командную должность ему удалось получить всего за два года до смерти, когда Хонгхолд доверил ему командование захваченным шлюпом. Позже банда Тича захватила французский корабль с богатой добычей. Тич поставил на него сорок пушек и назвал свое новое судно "Месть королевы Анны". Историки до сих пор гадают над этим названием. Равно как над тем, что Тич зачастую называл себя "Мстителем". За кого и кому он мстил? Что касается королевы Анны, то скорее всего, речь идет о второй жене Генриха VIII Анне Болейн, казненной по обвинению в супружеской измене. Некоторые исследователи даже предполагают, что, возможно, Тич был родственником Анны и его фамилия Болейн? Тогда, кстати, становится понятно, почему она, то есть фамилия, не сохранилась ни в каких исторических документах – властям было совершенно ненужно афишировать тот факт, что по морям болтается королевский родственник, который мстит за невинно, по его мнению, убиенную королеву.
Примерно такие же точные данные, то есть фактически никаикх данных, мы имеем относительно несметных богатств "Черной бороды", по легенде, спрятанных им на одном из островов в Карибском море. Незадолго до гибели Тича в бою с солдатами, нанятыми администрацией английской колонии в Америке, его подельники во время пирушки спросили своего предволителя, знает ли кто-нибудь, где спрятаны его деньги. Ведь сам пират может погибнуть в любую минуту. "Только я и дьявол знаем это место и последний, кто останется в живых, заберет себе все", - таков был ответ. Потом пираты рассказывали, что как-то, выходя в очередной раз в море на разбой, они заметили среди экипажа незнакомого человека, который в течение нескольких дней то прогуливался по палубе, то спускался в трюм, и никто не знал, откуда он появился. Затем незнакомец исчез, хотя дело было в открытом море, а корабль вскоре после этого потерпел крушение. Пираты верили, что это был сам Дьявол, с которым у Тича, судя по всему, были достаточно тесные отношения.

  Эрнст Иоганн Бирон  

В ночь с 19 на 20 ноября 1740 года был свергнут Эрнст Иоганн Бирон, занимавший на тот момент пост регента при малолетнем императоре Иоанне VI. На этом закончилась политическая карьера курляндского герцога.
Имя Бирона неотделимо от имени императрицы Анны Иоанновны. Как писал сын одного из виднейших тогда политиков, фельдмаршала Миниха, Эрнст, "сердце Анны наполнено было великодушием, щедротою и соболезнованием, но ее воля почти всегда зависела больше от других, нежели от нее самой. Верховную власть над оною сохранял герцог Курляндский даже до кончины ее неослабно, и в угождение ему сильнейшая монархиня в христианских землях лишала себя вольности своей до того, что не токмо все поступки свои по его мыслям наитончайше распоряжала, но также ни единого мгновения без него обойтись не могла и редко кого другого к себе принимала, когда его не было. Всех милостей надлежало испрашивать от герцога, и через него одного императрица на оные решалась."
Эти слова, конечно, надо воспринимать с оглядкой на то, что отец автора, Христофор Антонович, был злейшим политическим врагом Бирона, и сам совсем не отказался бы занять его место. Что он в итоге и попытался проделать, организовав тот самый заговор, закончившийся свержением могущественного временщика. Но даже если это принять во внимание, приходится признать, что доля правды в словах Эрнста Миниха есть. Он, кстати, во многом сам объясняет дальше, чем была вызвана такая патологическая зависимость Анны от своего фаворита. "Никогда на свете, чаю, - пишет Миних, - не бывало дружественнейшей четы, приемлющей взаимно в увеселении или скорби совершенное участие, как императрицы с герцогом Курляндским. Оба почти никогда не могли во внешнем виде своем притворствовать. Если герцог являлся с пасмурным лицом, то императрица в то же мгновение встревоженный принимала вид. Буде тот весел, то на лице монархини явное напечатывалось удовольствие. Если кто герцогу не угодил, то из глаз и встречи монархини тотчас мог приметить чувствительную перемену".
Слова Миниха-младшего, писавшего просто-таки о супружеском согласии Анны и Бирона, у которого, кстати, была законная жена, подтверждают и другие мемуаристы той эпохи. Вот, например, Татищев: "Государыню мало видят – весь день с герцогом. Он встанет рано, и как государыня встанет, то уйдет к ней, и долго не дождутся". А вот слова некоего Василия Герасимова, дворового человека помещика Милюкова. Он в свое время распространялся на ту же тему: "Генерал Бирон приехал з государынею императрицею, и с нею, государынею, живет и водится рука за руку". Этот же Герасимов рассказывал, что однажды его хозяин, "пришед во дворец", вошел в комнату к государыне, где она находилась с Бироном, и увидел ее в одной сорочке. За это Милюкова сослали, куда Макар телят не гонял, а слова его дворового взяты из уголовного дела, расследовавшегося Тайной канцелярией. Из всех этих свидетельских показаний следует только один вывод – необычная зависимость Анны от Бирона объясняется очень просто - любовь, господа, страшная вещь

В ночь с 19 на 20 ноября 1740 года был свергнут Эрнст Иоганн Бирон, как казалось, всесильный регент при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче, вошедшем в русскую историю под номером VI.
Несколькими часами ранее в личных апартаментах Бирона происходил тихий, дружеский ужин. Присутствовавшие граф Левенвольде и фельдмаршал Миних завели преинтересный разговор. Некоторые источники передают его следующим образом. Левенвольде (обращаясь к Миниху) – «А что, любезный Христофор Антонович (немца Бурхарда Кристофа Миниха в России предпочитали называть именно так), приходилось ли вам предпринимать военные действия ночью?» Миних, сразу же смекнув, о чем идет речь: «Нет, не приходилось, но просто не было нужды. А так я завсегда готов воспользоваться обстоятельствами». Теперь, с высоты наших лет, мы прекрасно понимаем, о чем тогда шла речь – царедворцы замышляли дворцовый переворот с целью свержения ненавистного временщика и провозглашения регентшей матери младенца-императора Анны Леопольдовны.
Что интересно, Бирон, прекрасно слышавший этот разговор, так ничего и не понял. Или понял, но не подал виду. Если это так, то зря – заговорщики начали действовать немедленно после того, как вышли из-за стола гостеприимного хозяина. Миних отдал приказ своему адъютанту полковнику Манштейну спать не ложиться и быть готовым к решительным действиям в ранний предутренний час. Сигнал к выступлению был дан в 2 часа пополуночи. По тревоге подняли 120 караульных солдат и пошли с ними на штурм Летнего дворца, где в тот момент проживал регент. Поход этот был меньше всего похож на опасную военную операцию. Всем встречным и поперечным караулам заговорщики объявляли, что идут свергать Бирона, и везде им давали зеленую улицу. Препятствие на пути свергателей возникло только одно – они плохо представляли себе, а где, собственно, спальня Эрнста Иоганна. Ткнулись в несколько дверей, и таким образом, буквально на ощупь, нашли нужную. В большой кровати под балдахином спокойно почивали Бирон с супругою.
Тут началось самое интересное. Крикнув «Караул!», но мгновенно сообразив, что как раз караул-то и ввалился в его комнату, Бирон юркнул под кровать. Впрочем, слово «юркнул» не совсем подходит для описания процесса засовывания дородного регентского тела под низкую кровать. Засунуться не удалось. Тут на Бирона навалились солдаты, порвали на нем дорогую рубаху, кто-то заехал в нос, запихали в рот платок, чтоб не орал, и связали руки. В таком виде бывшего регента заботливо запеленали в шинель, запихнули в карету Миниха и увезли прочь – вон из российской истории.

  Михаил Семенович Воронцов  

6 ноября 1856 года, 18 ноября по новому стилю, скончался Михаил Семенович Воронцов, самый известный представитель весьма заметного в российской истории рода Воронцовых и примкнувших к ним Дашковых. Однако современной российской публике он больше известен благодаря весьма натянутым отношениям с Пушкиным, который пытался закрутить роман с женой графа, а потом написал на него злую эпиграмму. Суждения же современников об этом человеке отнюдь не отличаются той однобокостью, которой страдает свидетельство обиженного Воронцовым великого русского поэта.
Один из друзей графа Воронцова, Щербинин, оставил нам такое описание этого человека: «Истинно-классическое образование, полученное графом Воронцовым в Англии, развив в нем процесс мышления, приучило его вникать в глубину рассматриваемого вопроса. Занимаясь, без устали, ежедневно с 7 часов утра до 6 вечера, с небольшим промежутком, который употреблялся на прогулки верхом или пешком по городу, граф Воронцов требовал той же усердной деятельности от окружающих его подчиненных. Снисходительность к другим и готовность сознавать свои ошибки были его принадлежностями». При этом Щербинина изумляла та кроткая снисходительность, с которой граф позволял своим подчиненным излагать свои собственные мнения и даже возражать ему.
Известный мемуарист того времени писатель Соллогуб также хорошо знал нашего сегодняшнего героя, и выделял среди остальных его черт необыкновенную вежливость. «Вежливость эта подчас становилась почти оскорбительна, так как она безразлично относилась ко всем; мне часто случалось присутствовать на служебных приемах Воронцова и немало тогда удивляться тому, что он с той же самой приветливой и чуть-чуть саркастической улыбкой на тонких губах подавал руку заслуженному генералу с грудью, увешанной звездами и орденами, и тут же протягивал эту руку какому-нибудь гречанку из Таганрога или Одессы, беззаботно торгующему маслинами».
Соллогуб также отмечает то влияние, которое на Воронцова оказало долгое пребывание в Англии. Он там вырос, поскольку отец его служил русским посланником при английском дворе. По мнению Соллогуба, «на характере Воронцова его воспитание в Англии оставило следы неизгладимые. Он олицетворял собою методичность во всем и любил, почти требовал, чтобы все его окружающие ей подчинялись. В Одессе, Тифлисе, Боржоме, Алупке, Петербурге и за границей он вставал, работал, ездил верхом и обедал в одни и те же часы. Даже анекдоты за картами он рассказывал одни и те же, и все с учтивой улыбкой в сотый раз их выслушивали, до того он умел в среде своих приближенных вселить чувство уважения и привязанности".
Князь Барятинский считает, что основное, что приобрел Воронцов в Англии – это его смелость. «Храбрость эта была истинно джентльменская, всегда спокойная, всегда ровная. Часто случалось, что во время сна главнокомандующего раздавалась тревога в самой главной квартире. Князь Воронцов просыпался, спокойно вынимал шашку и спокойно говорил: «Господа, будем защищаться». Впрочем, среди таких похвальных отзывов присутствуют и сведения о темных, если можно так выразиться, сторонах натуры Воронцова. Он, например, будучи одним из самых богатых людей России, категорически не желал платить какие-либо налоги или государственные пошлины. И не потому, что был жаден. Просто не был уверен в честности чиновников. По этой причине Воронцов, будучи губернатором Новороссийского края, занимался откровенной контрабандой, скрытно и беспошлинно перевозя товары из Одессы на Кавказ. При этом, по воспоминаниям его адъютанта, приговаривал: «Когда дьявол по своему недоброжелательству к человечеству создал таможню для взимания пошлин, Бог по своей доброте придумал контрабанду».

  Столыпинские галстуки  

17 ноября 1907 года впервые прозвучала фраза, которая на долгое время стала основной характеристикой деятельности Петра Столыпина на посту премьер-министра России. На заседании Государственной Думы депутат от партии кадетов Родичев, говоря о военно-полевых судах, введенных правительством для борьбы с терроризмом, назвал виселицы, широко применявшиеся этими судами, "столыпинскими галстуками". Наряду со словосочетанием "столыпинский вагон" эта фраза в течение долгих десятилетий не сходила со страниц учебников истории. Что касается вагонов, тут все просто – так назывались теплушки, построенные при Столыпине специально для переселения крестьян из центральных областей России на неосвоенные пространства Сибири в рамках задуманной им (и успешно проведенной) аграрной реформы. Позже, после революции, эти вагоны, уже получившие название "столыпинских", Сталин использовал для перевозки заключенных в концлагеря. Так что негативный смысл, вкладываемый в это словосочетание, к самому Столыпину имеет мало отношения. Куда более подробно придется поговорить о "галстуках".
Столыпин действительно имеет самое непосредственное отношение к введению в России института военно-полевых судов – учреждений, имевших право в упрощенном и ускоренном порядке выносить смертные приговоры когда, цитата "учиненные лицом гражданского ведомства преступные деяния являются очевидными, что нет надобности в их расследовании". Военно-полевые суды, которые действовали на территориях, объявленных на чрезвычайном или военном положении, состояли из председателя и 4 офицеров. Дела рассматривались без предварительного следствия в течение 2-х суток, без участия защитника и прокурора. Приговоры сразу вступали в силу и приводились в исполнение безотлагательно. По некоторым данным, за полгода действия в России этих судов на виселицу было отправлено более тысячи человек. Однако даже противники самой идеи таких судов признают, что казненные действительно были террористами и преступниками. Напрашивается вопрос – откуда набралось столько террористов? Ответ может дать простой список только самых громких терактов, совершенных в стране в течение всего одного месяца во время действия военно-полевых судов. Например, декабря 1906 года. 2 декабря в Петербурге в Летнем саду произошло второе покушение на бывшего московского генерал-губернатора Дубасова. 9 декабря в Твери был убит один из лидеров правых граф Игнатьев. 15 декабря в Омске был убит генерал-губернатор Восточной Сибири Литвинов. 27 декабря убит главный военный прокурор Павлов. Как вспоминал о том времени сын убитого графа Игнатьева: «Что ни день, надевай мундир с траурной повязкой и поезжай на панихиду, то по тому, то по другому генералу или сановнику...»
Но вернемся к Столыпину. Он, как уже было сказано, действительно имел отношение к введению военно-полевых судов, но совсем не в том смысле, как принято считать. Указ о военно-полевых судах появился сразу после покушения на самого премьер-министра – страшного взрыва на его даче на Аптекарском острове, когда погибли 27 человек, в основном, посетители, топившиеся в приемной, и около 30 человек была ранены, в том числе дочь Столыпина. Через несколько дней после этого трагического события состоялось заседание Совета министров. Вот что о нем пишет один из членов кабинета, товарищ (то есть заместитель) министра внутренних дел Владимир Гурко: "На заседании обсуждался проект земельного устройства крестьян в Закавказье. В самый разгар прений в залу вошел курьер и передал Столыпину какой-то конверт, с содержанием которого он тотчас ознакомился, и сказал, что имеет доложить Совету одно очень спешное дело. Столыпин прочел полученный документ. Оказалось, что это была собственноручная записка государя, началась она со слов: «Я желаю, чтобы немедленно были учреждены военно-полевые суды для суждения по законам военного времени». Впечатление, произведенное этой запиской, было огромное. Мера эта в ту минуту, очевидно, не совпадала с намерениями Столыпина, все еще мечтавшего справиться с революцией мерами конституционными. Обсуждался и другой способ борьбы с подпольным террором, на мой взгляд, наиболее действительный, а именно введение института заложничества: смертная казнь над осужденными к ней не приводится в исполнение, и они сохраняются в виде заложников и подвергаются ей в случае совершения нового террористического акта. Институт этот потом был почти с места введен большевиками. Иначе смотрел на это Столыпин. Он с ужасом отмахнулся от предлагаемого способа борьбы, причем одновременно твердо стоял на мысли о проявлении правительством широкой государственной деятельности".
Слова автора этих мемуаров о том, что сам Столыпин, в отличие от царя, надеялся побороть революционную заразу другими способами, степени подтверждает манифест, опубликованный 24 августа, через несколько дней после введения военно-полевых судов. Там среди задач, которые ставит перед собой правительство, значились, например, подготовка законов о свободе вероисповедания, о неприкосновенности личности и о гражданском равноправии.